Другой день, другая ночь

Он отворачивается, поднимает кувалду и – БАМ! – шкаф уничтожен. Прекрасно.

– Ты что творишь?!

Майкл разворачивается к третьей стене.

– Микки, прекрати!

Боковым зрением он ощущает присутствие Крисси – на ней пальто и шарф. Он собирается еще раз ударить кувалдой, однако жена хватает его за руку.

– Нет!

Он отталкивает ее локтем и продолжает крушить сарай.

* * *

– Что было дальше? – спрашивает Джиллиан.

– Крисси вызвала полицию.

– Понятно.

К своему стыду, Майкл слишком растерян, чтобы продолжать рассказ.

– Наверное, она очень испугалась, поэтому позвонила не в «Скорую», – произносит он спустя какое-то время.

– Возможно, – откликается Джиллиан. – Учитывая обстоятельства, она поступила правильно.

– Я ни разу в жизни не поднял на жену руку, честное слово. Я бы не причинил ей вреда.

– Наверное, она боялась, что вы причините вред самому себе.

– Мне было так плохо…

– Я понимаю.

Неужели? Не представляю тебя в таком состоянии, думает Майкл. Он бросает взгляд на Джиллиан: выражение ее лица как будто стало мягче.

– Вы ко мне очень снисходительны.

На губах Джиллиан появляется мимолетная улыбка.

– Так долго ждали, пока я заговорю.

Она изгибает бровь. Этот жест выдает веселый нрав, думает он. Мне нравится.

– Да, ну…

– Крисси считает, я зря отмалчиваюсь.

– По-вашему, она права?

– Мне тяжело рассказывать о… своих чувствах.

Хотя на самом деле все оказалось не так уж и трудно.

– Полагаю, мой рассказ был эффектным. – Он смеется. – Ожидание того стоило?

– Да.

– Наверное, поэтому меня сюда и приняли – боялись, что я от Роттингдина камня на камне не оставлю.

– Могу спросить, почему вы выбрали именно сарай?

Притихнув, он мысленно возвращается в тот день.

– Не знаю точно.

– Просто вы сказали, что были в доме, когда вскрыли конверт. Так почему же вы – ну, не знаю, – не перевернули стол или диван, не разбили телевизор? Вас ведь уже достало смотреть телевизор…

Майкл мысленно рисует гостиную в бунгало и качает головой.

– Я не мог. Вся семья смотрела на меня с фотографий. – Он представляет, как Крисси протирает пыль с фарфоровых фигурок, поправляет подушки на диване, пылесосит ковер. – Это комната Крисси.

– Разве она не ваша тоже?

– Да, но Крисси изо всех сил старается, чтобы в доме был уют…

Майкл вздыхает. Одержимость Крисси одновременно трогает его и пугает. С одной стороны, ему бы не понравилось, если бы она относилась ко всему спустя рукава. С другой – ее усилия лишь подчеркивают его собственные недостатки.

– Наверное, я вышел из дома, потому что… – Майкл пытается восстановить последовательность событий. – Прочитав письмо, я так разозлился… В юности у меня случались ссоры с приятелями… От злости я бил кулаком в стены, да, бывало… Но в тот день… Я даже не припомню, чтобы когда-нибудь раньше испытывал такие ощущения. У меня голова могла взорваться. Нужно было что-то делать.

Джиллиан кивает.

– Мой бизнес хотят растащить на кусочки. Тим и Лоренс из гостиницы, Боб и даже Ян… – От этих воспоминаний на шее вдруг проступает пот. – Они меня кинули.

– Похоже, обстоятельства действительно были против вас, Майкл. – Джиллиан некоторое время молчит, потом добавляет осторожно: – Я очень хорошо понимаю, как все это действует на нервы. Однако реакции, которые вы здесь описывали – ярость, чувство несправедливости, – это всего лишь мысли. По крайней мере, оттуда они начинаются. А мысли можно изменить. Рискну предположить, что с другой точки зрения ваше поведение выглядит весьма галантным.

Майкл непонимающе трясет головой.

– Смотрите, ведь вы не порушили дом – это куда больше расстроило бы Крисси и ваших детей. Вы не тронули машину – многие на вашем месте от этого не удержались бы, лишь бы не отдавать ее кредиторам.

– Наверное.

– В конечном итоге от ваших действий больше всего досталось не тем, кому вы должны денег, и даже не вашей семье, верно?

Больше всего досталось мне, догадывается Майкл и медленно кивает головой. Вот уж никогда не подумал бы.

– Да… Крисси отнеслась ко всему трезво, с пониманием. Конечно, она расстроилась, но я бы на ее месте взбесился. – Он смеется. – Похоже, это она предоставила мне.

28

Эбби стучит в дверь сестринской.

– Простите, что помешала, – говорит она сидящей за компьютером Сангите. – Вы не знаете, где Лилли?

– Она в студии.

Действительно, Лилли сидит в студии за большим столом – рисует.

– Можно поговорить?

Лилли отрывает кисть от рисунка и оборачивается. Макияж уже в порядке: глаза умело подведены, ресницы подкрашены, однако веки все еще припухшие, на щеках пятна. Она явно долго проплакала, думает Эбби, испытывая угрызения совести.

– Мне очень жаль, что так получилось. Я не хотела вас расстроить.

Эбби волнуется, чувствует, что такого извинения недостаточно.

Лилли улыбается.

– Ничего. Вы просто не знали. А я говорила неуместные вещи. Или вам так показалось. Просто я люблю, когда люди ценят себя по достоинству. Джиллиан сказала бы, что я «проецирую», – Лилли имитирует шотландский акцент, – потому что у меня пунктик: ценить себя.