Другой день, другая ночь

– Женщина на берегу видела, как ты пошел в море, любимый. Женщина с собакой.

Ах да, думает Майкл. Сквозь туман он различает это воспоминание.

– Собака лаяла… С другой стороны, за камнями…

– Да, эта женщина, такая молодец… – Крисси затихает, но вновь берет себя в руки: – Издалека разглядела на тебе одежду. А когда ты поплыл от берега, она забеспокоилась. – Крисси опять плачет. – Спасибо господу.

– Это ведь не она меня вытащила?

– Нет, она бы не доплыла. Она дозвонилась до службы спасения и… – Крисси глотает слезы, – …и из Брайтона отправили катер. Тебя вытащили из воды, на вертолете переправили с берега сюда.

Она вновь умолкает. Ее трясет.

– Я все думала, что было бы, если бы они тебя не заметили…

Стыд будто огнем жжет Майклу вены: все эти люди боролись за его жизнь – не стоящую спасения.

Еще пару минут, и было бы слишком поздно, понимает он. По мне, лучше бы так и случилось. А теперь Крисси как из шланга поливает меня своими мрачными чувствами, и я не знаю, что делать. Я со своими-то справиться не могу, что мне делать с чужими?

Леона подается вперед.

– Майкл, помните, в одну из наших встреч я просила вас описать свое настроение? Вы тогда еще нарисовали линию?

Майкл кивает.

– Вы говорили, что не знаете, чем вам могут помочь лекарства, и не хотите выравнивать настроение, потому что вас и без того плющит.

– М-м.

– Пожалуйста, Майкл, все-таки попробуйте лекарства. Никто не любит принимать таблетки. Поверьте, я знаю. Я каждый день вижу людей, похожих на вас, – некоторые в лучшем состоянии, некоторые в худшем, некоторые примерно в таком же.

Не существует людей, похожих на меня, думает Майкл. Откуда им взяться. Жить в таком состоянии – ад кромешный. Я здесь из-за какой-то проклятой собаки.

– Моя работа – вам помочь. Многим противна сама мысль о приеме лекарств. Но иногда, чтобы выздороветь, людям необходимо лечение. Вы сейчас словно человек после инфаркта, который отказывается от искусственного дыхания.

У нее серьезное выражение лица, однако Майкл не может понять, что она пытается ему сказать.

– Знаю, месяц за месяцем вам было плохо, и вы обходились без лечения. Однако теперь вы дошли до того, что попытались лишить себя жизни. Не стоит ли все-таки дать антидепрессантам шанс?

– Вы хотите превратить меня в зомби… – бормочет он.

Леона качает головой.

– В конце концов, выбор за вами. Просто попробуйте – если не понравится, всегда можно прекратить прием.

Раздается тихое покашливание Крисси.

– Все потому, что ты очень гордый, милый, – произносит она. – Представь, что это лекарства от давления, например. Не думаю, что от них ты стал бы отказываться. Нет ничего зазорного в том, чтобы принимать лекарства.

У Майкла болит голова, сил нет.

– Ладно, – уступает он. – Я буду пить ваши чертовы таблетки.

– Спасибо, любимый! – говорит Крисси и наклоняется поцеловать его.

Майкл помнит: раньше он любил ее поцелуи.

Леона кивает.

– Это правильное решение, поверьте мне. В один прекрасный день вы почувствуете себя гораздо лучше, чем сегодня. Хотя сейчас вам трудно это представить. Антидепрессанты начнут работать через несколько недель, но я считаю их наилучшим из возможных вариантов.

– Быстрее несите, я хочу спать, – говорит он.

Леона удивленно поднимает брови.

– Отлично. Сейчас найду ваш рецепт.

Она уходит, и Крисси занимает кресло.

– Дети вернулись домой, Микки, и мы все очень хотим помочь.

– Райан и Келли?.. – Он прикрывает глаза, чтобы заглушить вину.

– Да. Они приходили тебя навестить, пока ты спал. Они так рады, что с тобой ничего не случилось… Учеба все равно скоро заканчивается, так что они пораньше сдали экзамены. Хорошо, что они с нами, правда? – Она поглаживает его по руке. – Мы все преодолеем. Честное слово.

– М-м.

Леона сказала, что пройдут недели, пока подействуют лекарства, а Майкл уже долгие месяцы бредет по жуткой, бескрайней пустоши. Вроде бы вдали, на другом берегу пролива, замаячила другая земля, и на какой-то миг, рискнув войти в море, он надеялся достичь этого лучшего места. Но вот он здесь, на другом берегу, который оказался еще более жуткой, бескрайней пустошью. К тому же теперь в этом участвует вся семья. Как объяснить, что он не может больше идти?

* * *

Сжимая ладонь Эбби, Карен чувствует, как та постепенно успокаивается и перестает дергать ногами. В комнату входит Джиллиан.

Обычно Карен трудно понять, что у Джиллиан на уме: тугой пучок волос и очки придают ей неприступный вид. Но сегодня на лице читается боль. Вслед за Джиллиан идет Джонни: пружинистость шага и широкая улыбка исчезли; протянув руку за стулом, он бросает беглый взгляд на газету, и Карен замечает муку в его глазах. Несмотря на собственный шок, ему она тоже сочувствует. Как же должно быть страшно брать на себя ответственность за других людей – многие из которых в нестабильном психическом состоянии.