Другой дом

– Это был слэм-данк! – крикнул Кристиан, вскакивая на ноги, – Один из самых зрелищный видов бросков! Оценивается в два очка. Ты понимаешь, что это значит?! – восторженно спросил парень у меня.

Кажется, да. Майк практически вырвал победу из чужих рук. Факультет искусств победил. Об этом красноречиво сообщал шум со стороны нашей трибуны. Кажется, я различала девичьи визги, направленные в сторону Майка. Который, не без помощи Кевина поднявшийся на ноги, картинно поклонился зрителям, после чего поковылял в сторону раздевалок.

– Пойдем, – потянул меня в ту же сторону Крис, – Ему нужна помощь. А потом – поедем праздновать.

В небольшой, пропахшей потом и носками комнатке Майк был один – остальные всё еще принимали поздравления от зрителей и судьи. Кинг уже успел снять мокрую футболку, когда услышал стук двери. Подняв голову, он широко улыбнулся, проводя растопыренной пятерней по влажным волосам.

– Братишка, ты привел болельщиц ко мне в качестве приза?

Киша фыркнула, оставаясь стоять у входа и глядя куда угодно, но только не на полуголого Майка. Я же, наоборот, почему-то не могла заставить себя отвести от него взгляд. Хотя, казалось бы, я уже успела увидеть всё и даже больше, если вспомнить, как Майк вломился в комнату брата, прикрытый лишь одним полотенцем. Однако, вид влажной от пота мужской груди, на которой темнели короткие волоски, словно приковывал внимание.

Деликатное покашливание, которое издал Кристиан, заставило меня вздрогнуть и опустить взгляд. Который тут же зацепился за приличных размеров синяк на ноге Майка.

– Болит? – задала я, наверное, один из самых глупых в мире вопросов, кивая на травму.

– Не особо, – отмахнулся Майк, в то время, как его брат доставал из шкафчика его сменную одежду, – Через пару дней буду в норме. Так вы пришли, чтобы…?

– Помочь тебе, дубина, – хмыкнул Крис и повернулся к подруге, – Киша, достань из моей сумки заживляющую мазь и эластичный бинт. Кристина – тебя я попрошу собрать сумку нашей звезды, пока остальные не пришли. А мы с тобой, герой, – толкнул он брата в сторону, по всей видимости, душевых, – Идем приводить тебе в порядок и обрабатывать раны.

– Ты как мамочка, – проворчал Майк, но послушно позволил увести себя.

Правда, на пороге он обернулся и, подмигнув мне (иногда мне кажется, что у него нервный тик!), сообщил:

– Кстати, мы идем праздновать к тебе на работу. С тебя песня, новенькая! Я слышал, что ты хороша в этом.

Докатились – меня уже заказывают. Хорошо хоть только песню, а не что-нибудь еще.

Глава восьмая

Еще один плюс от проживания в малознакомом городе – каждый твой день приносит что-то новое и неизведанное. К такому выводу я пришла практически на второй неделе своего пребывания в Нью-Йорке. За почти двадцать лет жизни в своем небольшом городке я изучали его вдоль и поперек. Не было ничего, что смогло бы поразить или удивить меня. Жизнь напоминала рутину – и это в мои-то годы. Я знала, что утром проснусь в своей комнате, позавтракаю, соберусь – и пойду на учебу. Пройду три улицы пешком, потому что нет никакого смысла тратить деньги и время на автобус, ведь он порой едет так медленно, что его обгоняют даже пенсионеры. По пути мне встретится дедушка с соседней улицы, который каждое утро, для поддержания здоровья, ходит гулять. А чуть дальше будут мамочки с колясками, которые направляются в единственный более-менее приличный парк.

В самом университете я забьюсь в самый дальний угол, чтобы никто не мешал мне заниматься своими делами – мечтать. О том, что всё рано или поздно изменится и я вырвусь.

Нет, не спорю, в моей старой жизни было много хорошего, и я всё еще зову то место своим домом. Я люблю вспоминать двор, в котором выросла, в котором всегда буйно росли тополи – ветки даже норовили залезть в окно моей комнаты, а пуха было так много, что можно было смастерить себе приличную такую подушку. Сразу за домом был лес, в который мы выбирались летом каждые выходные – на шашлыки. Это было всё дорого моему сердцу, но всё это было вызубрено назубок и больше не приносило той радости, что раньше.

Другое дело – этот новый дом. Как я ни старалась, выучить всё хитросплетение улиц было просто невозможно. Хотя, казалось бы, всё просто – улицы были прямыми и длинными. Очень много «Авеню» – седьмая, девятая, пятая (там, кстати, очень, ну просто ОЧЕНЬ много бутиков!) – всё от семи и до десяти километров. Чаще всего я ходила именно по седьмой – она пересекалась с Бродвеем. И вот эта улица была для меня одной сплошной аномальной зоной. Пятьдесят три километра. ПЯТЬДЕСЯТ ТРИ! И за те месяцы, что я живу в этом районе, я так и не смогла пройти весь Бродвей. Поверьте, когда люди на вопрос «где ты живешь» гордо отвечают «Бродвей», уточняйте, в какой именно части. А то будете, как я, наяривать километры просто по незнанию.

Больше всего я любила, как это ни странно, место пересечения Бродвея и Седьмой Авеню. Есть здесь знатоки? Догадались, о чем я? Конечно, я говорю про Таймс-Сквер. Место, которое ночью сияет также ярко, как и днем.