Другой дом

– Да уж, праздник что надо, – первым нарушил тишину Майкл, делая осторожный глоток.

– Перестань, – поморщилась я, – Понимаю – некрасиво вышло, но, по сути, у Криса есть право злиться. То, есть, плохо, конечно, что его бомбануло именно сейчас, но мы не можем его винить.

– Больше чем я сам себя виню – да уж, у вас это точно не выйдет, – раздался голос со стороны лестницы.

Оглянувшись, я увидела Криса, который робко, что было совершенно нетипично для него, мялся на месте, не решаясь подойти к нам. В его взгляде было столько сожаления, а нижняя губа, которую он постоянно кусал в приступах волнения, покраснела и даже чуть кровоточила.

– Отошел? – спокойно спросил Майк, глядя на младшего брата снисходительно, но вместе с тем с затаенной нежностью.

Крис кивнул.

– Ну, что тогда стоишь, – вздохнув, сказал старший брат, – Иди за бокалом – и присоединяйся.

– Я тут еще принес, – парень робко вытащил из-за спины гитару.

Я удивленно приподняла бровь и перевела взгляд на Майка. Который с усмешкой кивнул и протянул руку за инструментом. Кажется, эти двоя поняли друг друга без лишних слов. Кристиан отдал гитару брату, а сам действительно сбегал на кухню за бокалом и уже через полминуты сидел рядом со мной на диване, нагло отобрав у меня часть пледа.

– Итак, что сейчас будет происходить? – спросила я, переводя взгляд с одного брата на другого, – Импровизированный концерт?

– Почти, – кивнул Майкл, перебирая струны инструмента, – У нас с Крисом есть своя песня, которую мы поем друг другу, если вдруг одному из нас грустно или предстоит какое-то испытание.

– Или просто когда настроение позволяет, – добавил Кристиан, пожимая плечами.

– Ну или так, – не стал спорить Майк.

Ох, эти двое с каждым днем удивляли меня всё больше и больше. Их отношения были для меня одной большой загадкой, и я с интересом изучала её, всё больше погружаясь в проблемы этих двоих. И всё чаще задавалась вопросом – будь у меня брат или сестра, какими были бы наши отношения? Была бы у меня такая же опора, какая есть у Криса, или же всё оставалось бы по-прежнему?

– Будет совсем наглостью попросить исполнить ее сейчас? – осторожно спросила я, видя, что парни продолжают молчать, а Майк словно на автомате продолжает перебирать струны.

Словно очнувшись, тот поднял на меня свои ясные, светло-зеленые глаза и, моргнув, чуть улыбнулся.

– Нет, – ответил он негромко, переведя взгляд на непривычно тихого Криса, – Я думаю, сейчас – самое время.

Вздохнув, словно пытаясь вспомнить ноты, парень чуть склонился над инструментом, и через секунду комнату наполнили тихие звуки музыки. Мелодия была безумно красивая, но вместе с тем, от неё веяло грустью и тоской.

– «О, почему ты так грустишь?

Твои глаза наполнены слезами.

Просто поднимись и подойди ко мне.

Не бойся заплакать.

Позволь мне поддержать тебя.

Ведь и в моей жизни бывала черная полоса.

Когда ночь накрывает тебя,

И ты не понимаешь, как должен поступить,

Ничто, в чем бы ты признался,

Не заставит меня любить тебя меньше…»*

Майкл пел, глядя прямо на брата, в чьих глазах я заметила непролитые слезы. Честно – от этого чуть хрипловатого голоса, от тех слов, что срывались с его губ, от звуков, которые высекали чуткие пальцы из гитары, у меня в груди что-то сжималось. Что-то, о существовании чего я даже не подозревала. Это была не жалость, нет – невозможно жалеть человека, которого так сильно любят. Скорее, это было похоже на желание защитить его, уберечь от всего, что пришлось вынести этому мальчику, которому посчастливилось вырасти в прекрасного молодого мужчину. Мне хотелось помочь ему сохранить эту особенность, чтобы ничто и никто не посмели сломать его.

Моргнув, Кристиан улыбнулся, и, дождавшись кивка брата, поспешил присоединиться к пению:

– «Поэтому, если ты в бешенстве,

Не бойся выплеснуть все наружу,

Не храни это внутри себя.

Просто поговори со мной.

Эй, почему ты прячешься?

Ведь и я способен выйти из себя,

И мы вообще очень сильно похожи.

Когда ты стоишь на перекрестке,

И не знаешь, куда повернуть,

Позволь мне присоединиться к тебе,

Ведь если ты ошибешься...»

Пение Криса – это было сродни Восьмому чуду света. Такой сильный, пылкий голос, в котором буквально звенели эмоции. Да, в этот вечер он чуть дрожал, но вместе с тем, он креп, возвышаясь над всеми нами, словно показывая, какой его обладатель сильный. И уже к концу куплета на губах Кристиана расцвела робкая улыбка, когда два голоса слились в один.