Другой город

Спиной он почувствовал движение и ощутил тепло, а потом уловил знакомый запах. Почему-то даже на борту «Герберта У.», где никакой глины не было и в помине, Саша пахла ей – как в Агано, где они с сестрой занимались лепкой посуды. Глиной и чаем из мяты, который здесь пили все за завтраком, обедом и ужином. Ган подумал, что не сможет смотреть на мяту до конца своих дней.

– Капитан разрешает нам забрать остатки оленя, которого ты добыл, когда мы спускались в последний раз. – Теперь Саша стояла прямо у него за спиной – еще немного, и прижмется к его плечу щекой. – Я сказала, что мы возьмем.

Она все говорила и говорила, и Ган понимал: Саша не умолкает не потому, что ей есть что ему сказать. Она просто хочет говорить с ним – все равно о чем. Источник тепла переместился еще ближе к нему, и Ган осторожно ступил правее, уклоняясь:

– Гляди, там, внизу… Сколько народу…

Ган хотел, чтобы Саша отвлеклась от него, и это сработало. Она доверчиво, как детеныш на охоте, подошла к бронзовому поручню и посмотрела вниз. В отличие от Тоши, который так и не привык к дирижаблю и старался как можно реже бывать на палубе, Саша высоты не боялась.

– И вправду… Ого!

Ее щеки зарделись – то ли от холода, то ли от удовольствия, глаза горели.

– Жалко, что Инга этого не видит, – вздохнула она наконец, отстраняясь.

– Ну, ты сможешь рассказать ей, – рассеянно пробормотал Ган. Воспользовавшись тем, что она ненадолго умолкла, он уже опять думал о своем.

– Рассказать?

– Ну да, когда вернешься в Агано, конечно. – Ган сунул руки под мышки. – Ладно, я пойду в каюту. Нужно утеплиться… Тебе бы тоже не помешало.

Сбегая вниз по лесенке, Ган хмурился: если бы не Сашино появление, он побыл бы наверху еще немного – там было так тихо и хорошо, пока она не пришла. Он надеялся собраться с мыслями: у него не будет второго шанса на то, чтобы правильно повести себя в Красном городе – выяснить все, что должно быть выяснено, запомнить все, что нужно запомнить.

По дороге к каюте он кивнул Пому и сделал вид, что не заметил Тошу, который с жаром что-то рассказывал одной из пухленьких близняшек. Близняшка слушала недоверчиво. Ган замер у поворота, прислушиваясь.

– Я тебе говорю! Пасть огромная… Ну… С твою голову, так точно! И я, значит, хватаю копье… Ну, пластины-то у них крепкие, но прямо на груди есть такое одно место, где щитки, ну, вроде как неплотно пригнаны… Ну так вот, и я, значит, хватаю копье…

Ган усмехнулся себе под нос и продолжил путь. Тоша зря старался – вид у близняшки был такой, как будто она тщетно ищет пути к отступлению. Ган не знал, Вера это или Лу, – за те пару недель, что они провели на «Герберте У.», он так и не научился их различать.

В каюте он быстро собрал вещи, надел под кожаное пальто еще один свитер из неокрашенной серой шерсти, намотал на шею красный шарф. От капитана Стерх и команды, которая за последние недели (в отличие от капитана) стала относиться к нему без прежней настороженности, он знал, что в Красном городе этот цвет в чести. Ган взглянул на себя в осколок зеркала. Он здорово зарос за последние недели – шрамы на левой стороне лица было видно меньше обычного. Побриться он уже не успевал. Темные волосы Ган собрал в хвост, а золотой обруч убрал в сумку – поначалу не стоило привлекать к себе лишнее внимание.

Стерх уже предупредила их о необходимости сдать оружие перед посадкой в Красном городе, поэтому он заблаговременно зашил в днище сумки и подкладку пальто пару ножей и еще несколько полезных вещей.

В дверь постучали:

– Мы снижаемся!

Он узнал взволнованный голос Тоши, а потом за дверью прогрохотали тяжелые шаги. Видимо, на этот раз даже Тоша не удержался от того, чтобы подняться на палубу и посмотреть на город вблизи.

Перекинув сумку через плечо, Ган последовал за ним. Он хотел увидеть сверху толпу встречающих… И, возможно, первым высмотреть рыжую макушку. Он тряхнул головой, отгоняя лишние мысли, и поднялся по лесенке.

Саша все еще стояла у бронзового поручня, но теперь ее плечики поникли. В волосах белели звездчатые снежинки. К Саше, опасливо цепляясь за поручень перемотанной шерстяной тканью рукой, бочком подбирался Тоша. Вдруг Ган ощутил острую, необъяснимую нежность к этим двоим. Они были его людьми, его семьей. Он был рад оказаться в новом и опасном месте с ними, а не в одиночестве.

Команда «Герберта У.» – все, кто не был занят управлением, – высыпала на палубу. Пом, стоявший неподалеку, махнул Гану рукой. В кои-то веки он выглядел расслабленным и довольным – кажется, улыбнулся впервые за время их с Ганом знакомства.

– Ну что, парень, – пробасил он, щурясь, – добрались, а? Добрались… По правде сказать, ты у меня опасения вызывал, да… Больше, чем остальные. Но ты хорошо себя показал… Хорошо. А теперь мы дома.

– Еще нет, помощник. – К ним, наискосок через палубу, шла капитан Стерх – собранная, прямая. Ее волосы были уложены в сложную высокую прическу, и ни одна прядка не выбивалась. Каждый волосок лежал смирно на положенном ему месте, открывая татуировку у виска. Ган разглядывал ее с неприкрытым восхищением.