Другой класс

Церковь Омега Роуз. До разговора с Гарри я никогда особенно о ней не задумывался, хотя, как я понял впоследствии, я много лет ходил мимо этого здания, даже не подозревая, что там находится какая-то церковь. Это был красивый особняк в эдвардианском стиле на той самой улице, которую все в Молбри называют Миллионерской. О том, что это церковь Омега Роуз, свидетельствовала лишь маленькая бронзовая пластинка на двери. По словам мистера Спейта, люди собирались там, чтобы вместе петь псалмы и слушать проповеди различных приглашенных проповедников; также в помещении церкви часто проводились «собрания друзей»; там же собирали средства на благотворительность; там же проходили занятия «группы поддержки семьи». Но, судя по рассказам Чарли Наттера, на самом деле это было место, полное тьмы и страха, где людей заставляли публично каяться, где еженедельно совершались «процедуры очищения», во время которых верующие, впав в религиозный экстаз, несли всякую тарабарщину и подолгу лежали на полу крестом, раскинув в стороны руки. Именно там Чарли, и без того пребывавшему в сомнениях относительно своей сексуальной ориентации, было грозно объявлено, какой страшной опасности подвергается его душа.

– Не может быть! Неужели ты это всерьез? – с удивлением воскликнул я. – Ведь служители церкви обязаны быть прежде всего воспитателями!

Гарри устало улыбнулся.

– Вот они и воспитывают. И очень многие, Рой, таким «воспитателям» верят. Церковь Омега Роуз исповедует очень буквальное толкование Евангелия. Если, например, в книге Левит, глава 18, стих 22, говорится: «Не ложись с мужчиною, как с женщиною; это мерзость», то это и есть истина. А этого бедного ребенка научили свято верить в библейские истины. Но гораздо хуже, что Чарли внушали, будто самые нормальные, совершенно человеческие его чувства вызваны проникшими к нему в душу демонами сексуальной нечистоты; а проникнуть туда эти демоны сумели исключительно из-за его сомнений в себе и в Боге. А ведь с другой стороны, – продолжал Гарри, – в Евангелиях можно найти немало острой критики в адрес тех «учителей», чья пасторская забота о подопечных только вредит последним, причем вредит настолько, что лучше было бы привязать им на шею жернова и бросить в бездну морскую. Хотя, как я догадываюсь, доктор Харрингтон, мистер Спейт, а также многие другие из этой секты не слишком заинтересованы в знании подобных библейских стихов.

– Я и не знал, что ты так хорошо ориентируешься в Библии, – удивился я.

– В детстве меня воспитывали в католической вере, – сказал Гарри. – И я, наверное, все еще до некоторой степени католик, хотя во многие вещи я, естественно, больше не верю. Я, например, не верю в дьявола. Существует великое множество людей, вполне способных справиться с его функциями. А тому Богу, в которого верю я, безразлично, кого именно ты любишь или как именно ты его любишь; для Него важно одно: чтобы ты действительно кого-то любил. Это я и объяснил Чарли Наттеру, когда он пришел ко мне за советом.

А ведь он ко мне должен был бы прийти! – сразу подумал я. И то, что он ко мне за советом не пришел, означает, что не очень-то из меня хороший классный наставник получился. Я, впрочем, и тогда винил себя в недостаточной внимательности, и сейчас виню себя в том, что уделял слишком много внимания вещам, в общем второстепенным; что из-за своего интуитивного недоверия к Харрингтону я не заметил смятенного, даже отчаянного состояния совсем другого мальчика. Вот о чем мне даже сейчас больнее всего вспоминать. Я ведь уже тогда, сразу после случившегося, понимал, что в первую очередь Чарли должен был бы прийти ко мне, а не к Гарри.

А Гарри между тем продолжил свой рассказ. К Новому году уже повсюду раззвонили об исчезновении Чарли Наттера; Молбри вот-вот должен был превратиться в некий государственный центр криминальных расследований; и тут, как назло, у Чарли появился очень нехороший кашель. Гарри понял, что без антибиотиков не обойтись. Да и оставаться у него Чарли, пожалуй, больше не мог. Необходимо было найти кого-то, способного исполнить роль третейского судьи и вернуть мальчика домой, ибо чем дольше он останется вдали от родителей, тем больший ущерб будет ему нанесен. Вот почему Гарри в итоге и решил обратиться к человеку, которому, как ему казалось, можно верить, который сумеет конфиденциально разобраться с этим непростым делом. Гарри считал, что этот человек обладает и стойкими моральными принципами, и доброжелательным отношением к детям. Именно таким человеком, с точки зрения Гарри, был, разумеется, доктор Бёрк, капеллан школы «Сент-Освальдз».

Глава седьмая Январь 1982

Мы сидели в маленьком кабинете доктора Бёрка, и он излагал мне свою версию истории Чарли Наттера. Кабинет нашего капеллана уже и тогда был полон самых разнообразных орхидей – розовых, желтых, пурпурных, белых, – и все они в прохладном голубом полумраке комнаты напоминали кающихся грешников, склонивших голову долу.