Другой класс

– Ох, Рой. Все люди совершают ошибки, но хороший человек готов уступить, поняв, что действовал неправильно, и старается исправить совершенное им зло. Единственное настоящее преступление – это гордыня.

Я поднял бровь.

– Это из «Антигоны»?

– Я всегда очень хорошо запоминала текст ролей.

Домой я снова возвращался через парк. Приближалась Ночь Костров. На специально отведенных местах уже высились груды сломанных старых лежаков, картонных коробок, газет, старой одежды и кое-как перевязанных охапок хвороста и дров. Вскоре туда прибегут дети и начнут насмешничать, изображая собственных учителей; потом они станут плясать вокруг огромного костра, распевать всякие старые песни, в том числе и колыбельные, и играть в такие игры, которые Дивайн и Боб Стрейндж непременно сочли бы непристойными и даже оскорбительными, хотя эти игры существуют в нашей жизни с незапамятных времен, как и эти костры, каждый год пылающие на фоне темных небес, подобно ритуальному жертвоприношению богам.

У будущего костра уже торчали трое мальчишек. Саннибэнкеры, судя по одежде. Впрочем, я вспомнил их – это они преградили мне путь вчера, передавая друг другу раскуренную сигарету. Как же неприязненно они вчера на меня смотрели! Как легко и уверенно называли меня извращенцем. До чего быстро исчезают куда-то такие вещи, как внимание, доброжелательность, уважение, авторитет, стоит лишь произнести это ужасное слово-талисман: «извращенец».

Нет, это все-таки были не вчерашние мальчишки. Подойдя ближе, я сумел получше разглядеть их лица – все они были розовощекие, ясноглазые, а один даже приветственно помахал мне рукой, заметив, что я стараюсь поскорей пройти мимо. Однако на этот раз я на приветствие не ответил.

Глава седьмая 28 октября 2005

Придя домой, я первым делом немного выпил, а потом принялся готовить себе «пастуший пирог»[136]. Я часто прибегаю к подобному утешению – наедаюсь от пуза, – когда расстроен, а заявление госпожи Бакфаст очень меня расстроило. И не в последнюю очередь из-за Уинтера, которому, как мне теперь стало ясно, я столь неразумно доверился.

С какой стати ему вдруг так захотелось мне помочь? А я-то почему был настолько в нем уверен? Только потому, что он показался мне похожим на одного из моих давнишних учеников? Перебирая в памяти собственные нелепые действия, я понимал: мне давно следовало догадаться, что Уинтер что-то от меня утаивает. Эта его вечная скрытность, смущение, неспособность посмотреть мне прямо в глаза… Уже по одним этим признакам следовало догадаться, что у человека совесть нечиста, – вот только я-то этих признаков ухитрился не заметить. И теперь Бакфаст и Харрингтону удалось застигнуть меня врасплох и выдвинуть жесткий ультиматум: «Уходи – или столкнешься с весьма неприятными последствиями». Причем последствия эти скажутся не только на мне, но, что куда хуже, на моих мальчиках. Господи, каким же глупцом я оказался! Каким сентиментальным глупцом!

Я включил радио и отыскал какую-то новостную программу. Ведущий рассказывал о смерти Ронни Баркера[137]. Вот и еще один огонь погашен, думал я. Еще один старый центурион мертв. Бутылка крепкого портера стояла под рукой, и я щедро плеснул темного пива на сковороду, где жарился мясной фарш с луком, а остальное использовал для поддержки собственных угасающих сил. Затем я откупорил еще одну бутылку, чувствуя, что меня уже понемногу отпускает. Я уже вполне готов был на какое-то время притвориться, что не замечаю очевидного, но тут зазвонил телефон. Это была Китти Тиг.

Мне следовало бы догадаться. Ведь Ла Бакфаст наверняка рассчитывала, что Китти мне позвонит, поскольку хорошо знала, что я питаю слабость к этой молодой особе. Так или иначе, а я уже по первым словам Китти понял, что мне предстоит долгая умиротворяющая лекция; мы достаточно давно знакомы, и мне всегда сразу ясно, если Китти специально затевает разговор, желая меня успокоить. У нее в таких случаях даже голос начинает звучать иначе – по-моему, он даже немного напоминает голос типичного Заклинателя Змей или, скажем, ветеринара, который готовится ввести смертельную дозу яда больной собаке. На учеников, кстати, подобная смена интонаций очень неплохо действует; во всяком случае, я крайне редко слышу, чтобы в классе Китти кто-то разговаривал на повышенных тонах.

– Рой, это Китти. С вами все в порядке? Мне показалось, что сегодня стоит проверить, как вы там.

– Спасибо за заботу, Китти. Это очень мило с вашей стороны, – поблагодарил я. – Хотя сегодня обо мне уже достаточно «позаботились» Харрингтон и его миньоны. Вам известно, что эта Бакфаст сегодня весь день с самого утра просидела у меня на уроках? Абсолютно на всех! А все потому, что наш милостивый вождь боится хоть чем-то расстроить своих клиентов.

Китти проворковала нечто утешительное, потом сказала: