Другой Ленин

Каша настоящая, хорошо так пахнет. Едят по 13–14 р. порцию. Можно достать рублей за 5–10 маленькую булочку, стакан горячего молока за 6–7 р., порцию жареной картошки с конским мясом за 15 р. Горячих пирожков и ватрушек очень много. Немало и охотников до этого лакомства… Встречаются даже самые настоящие белые лепешки и печенья. Много сала, ветчины… масла…

На столиках стоят громадные самовары, из которых публика угощается чаем и кофе. Сахар продается тут же: на двадцатку 8 кусков. Сластей много…

Пожилая дама в шляпе и пенсне продает картофельные лепешки:

— Берите, берите! 5 руб. штука!

А вот и краснощекие деревенские бабы. Они за хлеб наменяли уйму разнородных товаров и материй и с трудом, рассыпая и подбирая покупки, волокут их с сияющими лицами».

Продавая муку и хлеб, крестьяне и торговцы-перекупщики («мешочники») откровенно обогащались за счет обедневшего городского населения — и это вызывало у многих возмущение. Обыкновенный хлеб или муку купить было труднее всего. Сергей Раззява в 1919 году в том же «Деле народа» публиковал «Поэму о булке»:

Ах, булка, булка!
О ней, о пышной,
Горяченежной,
Как вздох степей,
Вздыхаю гулко,
Ропщу мятежно
(Хотя неслышно)
О ней, о ней!
Хочу упругой,
Стыдливо сдобной,
Румяно белой,
Что день, — сильней.
Слетаю вьюгой,
Куда угодно,
Как оголтелый,
За ней, за ней.
Отдам я слепо
И бестолково,
Сквозь смех и слезы,
Добро мое, —
И все совдепы,
И исполкомы,
И совнархозы, —
Все — за нее!

На карикатуре Алексея Радакова премьер Ленин (с ангельскими крылышками за спиной) по случаю Первомая 1918 года преподносил рабочему на блюде красный цветочек:

«— Вот, голубчик, кушай. Красная гвоздика. Твое любимое блюдо.

— Эх! К этому бы кушанью да гарнир из картошки, да говядины!!»

На рисунке художника Михайлова-Северного изможденная женщина в кокошнике (Россия) просила у Ленина: «Подай, кормилец, хлебца». Обложенный кипами подписанных декретов, тот отмахивался: «Подожди… Видишь, дело кипит».

Любопытно, что похожая сцена и вправду произошла во время одного из посещений Лениным бывшего завода Михельсона. Какая-то пожилая женщина сказала ему:

— Хлебушка бы нам дали побольше!

Он ответил:

— Да, хлеба у нас сейчас нет. Это правда. Но он у нас будет… Вот мы разобьем белых — и тогда будет у нас хлеб… А кто вам обещает немедленно хлеб? Враги… Но смотрите в оба: обещают хлеб, а дадут камень.

Сам Владимир Ильич тоже не был совершенно чужд мыслям о «булке». В декабре 1919 года он мечтательно заметил в разговоре с одним самарцем: «Да, Самара… Помню, какие там чудесные калачи выпекали! И сейчас, наверное, самарцы едят настоящий хлеб, а нам приходится довольствоваться суррогатом…»

В газетах 1918 года еще можно встретить рекламы средств против ожирения: «Ваш живот растет непомерно. Вы обрюзгли, стали сутулым, неизящным. У Вас вялость желудка… Наденьте эластичный мужской пояс… ожирение уменьшится». В печати 1919 года таких реклам уже не найти. Фельетонист Отсоли в журнале «Красный дьявол» бодро писал: «Некоторые болезни, как-то: черезмерная полнота, отсутствие аппетита, хандра, сахарная болезнь и т. д. совершенно исчезли из среды буржуазного общества».

Большевик П. Лепешинский вспоминал, как летом 1918 года принимал у себя дома Владимира Ильича с супругой. Хозяин угощал гостей самым шикарным по тем временам блюдом — пельменями из конины. Ленин ничего не имел против конины, он часто ел ее еще в ссылке и эмиграции и находил, что это «очень вкусно». «Но увы, — продолжал Лепешинский, — ни Ильич, ни Надежда Константиновна и не притронулись к нашему «роскошному» угощению. Наличность белой муки свидетельствовала о том, что здесь дело, по-видимому, не обошлось без сделки с каким-нибудь мешочником — а это по тому времени было очень предосудительной вещью, — и, по всей вероятности, оба моих главных гостя решили не изменять своим скромным привычкам, приноровленным к эпохе жестокой борьбы с мешочничеством». Ленин вежливо объяснил, что ему нездоровится, и поэтому есть пельмени он не сможет.

О том, какое отношение летом 1918 года вызывала подпольная торговля хлебом, можно судить по такому случаю. (Его описал оппозиционный «Синий журнал».) Какая-то торговка вздумала помимо молока продавать на базаре печеный хлеб. Возмущенная толпа выхватила каравай из ее рук и швырнула в реку… Вслед за хлебом в воду едва не полетела и сама торговка.

Между прочим, еще одна народная частушка тех лет «уличала» Троцкого и Ленина именно в этом неприличном преступлении — мешочничестве.

Ленин Троцкому сказал: —
Я мешок муки достал.
Мне — кулич, тебе — маца,
Ламца-дрица, гоп-ца-ца.