Другой Ленин

Вспомним, какое значение придавал Рахметов своему престижу в глазах народа — «уважению и любви простых людей». Сколько сил и энергии он тратил как будто «впустую» — только на то, чтобы завоевать это уважение! Добиться такого уважения, делает вывод Ленин, может только «революционер по профессии», у которого в жизни нет никаких иных занятий.

И Ленин резко восстает против неумелых революционеров — «кустарей», которые пытаются совмещать революцию с другими делами. «Мы своим кустарничеством уронили престиж революционера на Руси», — жестко заявляет он. Такие люди только, «позорят революционера сан». «Неопытный и неловкий в своем профессиональном искусстве, — борьбе с политической полицией, — помилуйте! это — не революционер, а какой-то жалкий кустарь».

Основная мысль Ленина, которую он повторяет много раз: нужна организация «Рахметовых» (правда, Ленин нигде не упоминает этой фамилии) — «революционеров по профессии». Эту идею Владимир Ильич считал гораздо важнее любых прочих разногласий. Известен эпизод, когда Ленин в начале века беседовал с Александром Мартыновым (позднее видным меньшевиком). Сидя в каком-то ресторанчике, они обсуждали различные политические вопросы. «И вот, — вспоминал Мартынов, — мы с товарищем Лениным по всем этим пунктам оказались солидарными, по всем пунктам мыслили одинаково. Но вот он меня в конце беседы спрашивает:

— А как вы относитесь к моему организационному плану?»

— Я считаю его неправильным, — отвечал его собеседник, — вы хотите создать партию наподобие какой-то македонской четы…

— Ну, раз так, тогда нам вообще с вами больше разговаривать не о чем, — отрезал Ленин. (По другим сведениям, он выразился более резко: «Вы ровно ничего ни в чем не понимаете, и разговаривать с вами мне не о чем».)

В своей книжке Ленин перефразировал изречение Архимеда («Дайте мне точку опоры — и я переверну земной шар!») и бодро восклицал: «Дайте нам организацию революционеров — и мы перевернем Россию!» Еще в 1895 году Владимир Ильич замечал в разговоре с Михаилом Сильвиным: «Революция предполагает участие масс, но ее делает меньшинство. Аксельрод рассказывал мне, что в конце 70-х годов среди революционеров была полная прострация, и через какой-нибудь год небольшая кучка создала мощную партию «Народной Воли»…»

Родство своей работы с романом Чернышевского признавал и сам Владимир Ильич. И как-то на наивный вопрос одного из товарищей: «Значит, вы не случайно назвали… вашу книжку «Что делать?»?» — Ленин с глухим раздражением ответил: «Неужели о том нельзя догадаться?»

Ленин вообще любил по примеру Чернышевского называть свои сочинения заголовками-вопросами: что делать? с чего начать? кто такие «друзья народа»?., от какого наследства мы отказываемся? чего мы добиваемся?., мир или война?..

«Ладони изображали рыбьи плавники». Ленин заражал людей не только своей энергией и идеями, но даже жестами. Владимир Ильич был очень подвижным человеком, настоящим «живчиком». «Теперь о Ленине… обычно пишут, как о каком-то «спокойном мудреце», вещавшем истины. Напротив… Ленин был крайне нервен, непоседлив, взвинчен», — вспоминал бывший большевик Александр Нагловский.

Н. Вольский писал о 1904 годе: «В первые же минуты визита к Ленину я познакомился с одним, только ему принадлежащим, жестом. Говоря или споря, Ленин как бы приседал, делал большой шаг назад, одновременно запуская большие пальцы за борт жилетки около подмышек и держа руки сжатыми в кулаки. Прихлопывая правой ногой, он делал затем небольшой, быстрый шаг вперед и, продолжая держать большие пальцы за бортами жилетки, распускал кулаки, так что ладони с четырьмя пальцами изображали растопыренные рыбьи плавники… Постоянно попадая в поле зрения собеседников, ленинская жестикуляция настолько их заражала, что некоторые из них… тоже начинали запускать пальцы за жилетку. Ленин гипнотизировал и этим…» «Мне приходилось потом встречать много товарищей, — замечал В. Адоратский, — которые как будто даже внешне становились похожими на Владимира Ильича, повторяя, видимо, невольно и безотчетно его жесты, его выражения, его интонации, вплоть до выражения глаз». «Все в нем привлекало, — признавался Г. Кржижановский. — И то, как он насмешливо прищуривал глаз, и даже то, как он картавил».

Другие жесты Ленина тоже были довольно характерными, своеобычными.

«Два раза провел по лысине и по лицу рукой, словно умылся. Этот жест как-то сразу показался мне похожим на жест татар, когда они молятся богу на вечерней заре». (А. Аросев).

«Он обеими руками приглаживает свой череп, точно до сих пор не снял парика, который носил в сентябре 1917 года…» (Н. Осинский).

«Его жесты всегда были быстры… но никогда не суетливы… У Ильича жесты были короткие, отрывистые, целесообразные» (А. Луначарский).

«В момент вышучивания противника Владимир Ильич нередко прибегал к комическим жестам, расшаркиваниям, убивавшим его противника перед аудиторией» (Н. Семашко).