Другой мир за углом (сборник)

Короче, чё тут рассказывать: остался я. Пашу теперь рядом с Васей. Тьфу, чёрт, с Петей то есть. И не спрашивайте, как тут жизнь: нету тут никакой нормальной жизни!

Анализ будущего

По земным меркам мой приятель с Тарахири безобразен настолько, что рядом с ним даже Квазимодо показался бы писаным красавцем. Насколько я помню, у Квазимодо один из глаз закрывала огромная бородавка, и он был горбат. Мой приятель имеет на своем, с позволенья сказать, лице, штук пятьдесят безобразных бородавок, чудовищно изогнутый нос (казалось, две ноздри торчат из какого-то углубления) и рот такой величины, что он может спокойно целиком глотать апельсины или яблоки средних размеров. Из этого рта торчат во все стороны кривые клыки, чистить которые на Тарахири не позволяет религия, а поэтому они почти чёрные. Горба у него нет, зато он настолько толст, что кажется поперёк себя шире, что при его двухметровом росте не-так то просто. В Россию он приезжает исключительно за закупкой самой дешевой водки, которую потребляет в количествах, для человеческих существ абсолютно невообразимых: например, за сегодняшний вечер, по моим прикидкам, он выпил уже литров тридцать, причём на его состоянии это никак не сказалось. Если к этому добавить, что голос у него рыкоподобный, а наш язык он изучал по словарю русского мата, составленному еще в конце ХХ века, то несложно себе представить, что с друзьями у него здесь некоторый напряг.

Я – исключение, потому что знаю, что тарахирец (имя его состоит из 77 согласных, потому выговорить его нет никой возможности) – милейшее существо. Я однажды спас его от проблем, связанных с оптовыми закупками водки (тот умудрился поссориться с мафией, контролирующей этот рынок), и с тех пор он меня просто обожает.

История, о которой я хочу рассказать, произошла вот в этом самом баре. Приятель сидел напротив меня вот за этим самым столиком, и поглощал все, что горит, рассказывая мне о том, что спиртное «приятно щекочет ему внутренности» (дословно это звучало «ох…но п…арит по требухе», но впредь я подобные фразы буду сразу переводить на человеческий язык). Я был уже расслаблен, и чёрт дернул меня за язык спросить его о том, много ли тот зарабатывает на перепродаже водки. Удивлению тарахирца не было предела: оказалось, что водка – это его хобби, и закупками ее он занимается исключительно для личного пользования и угощения избранных друзей. Я спросил, чем же он занимается на своей планете.

– Шафтом, – ответил он скромно.

Теперь удивляться была моя очередь. Коллеги из аналитического отдела рассказывали легенды об этом самом тарахирском шафте. Насколько я помню из этих разговоров, шафт – это нечто среднее между предсказаниями и анализом. И если верить им, шафт дает куда более высокие результаты, чем любой продукт земных аналитиков. «Ноу-хау», недоступное землянам.

Я сглотнул слюну и выпил рюмку водки. Тарахирец в ответ опрокинул в свою глотку литровую кружку и спросил:

– Интересуешься?

Я кивнул и выдал первое попавшееся:

– У меня тут с женой… это. Семейные проблемы. Не мог бы ты помочь как-то с ними справиться?

– Почему нет? – спросил тот и тут же ухватил своими ручищами меня за голову. Шея у меня хрустнула, а тот зарычал: – О жене думай!

Сначала всё поплыло перед глазами, а потом я действительно начал думать о жене: о том, какая это была красавица и умница, когда мы познакомились, и вплоть до сегодняшнего дня, когда утром в меня едва не полетел чайник из-за какой-то мелочи.

…Лапы отпустили меня. Приятель хрюкнул удовлетворённо и заявил:

– Вероятность развода 55 процентов, убийства – 15 процентов, самоубийства – 7 процентов…

– А хороших вариантов нет? – пискнул я испуганно.

– Разве развод не хороший вариант? – удивился тот. – Вероятность полной гармонии две десятых процента. Вот смотри.

Он достал из кармана куртки жидкокристаллический блокнот и начал ногтем чертить в нем какие-то схемы, бормоча:

– Дерево вариантов сначала дает четыре ветви, затем 765 ветвей, затем три миллиона шестьсот тысяч ответвлений, затем…

– Погоди, погоди! – остановил я его, хлопнув ещё рюмашку. – Нельзя ли сразу тот вариант, который ноль два процента?

– Почему нельзя? Можно. Для этого нужно…

Дальше шло доскональное описание того, что я должен делать и чего делать не должен. Я только крякал и спрашивал время от времени:

– Во вторник, тридцатого, я должен проснуться в 7.30 и, уходя на работу, завязать шнурок только на левом ботинке… Да?

– Именно! Если завяжешь на обоих ботинках, начнёт действовать вариант миллион сто двадцатый, из которого будет ветвь…

– Не надо ветвь, я понял!

…В общем, для достижения искомого блаженства в личной жизни я должен контролировать не только буквально каждую минуту своего бренного существования, но и регулярно проводить корреляцию поступков в случае малейшей ошибки. Осознав сие, я сам перешел на русский матерный и только спустя несколько минут спросил у него нормально, по человечески:

– Ты сам-то этим пользуешься?

Тот посмотрел на меня как на идиота:

– Нет, конечно!

– А… зачем тогда?