Другой остров Джона Булля

Корнелий. Тише вы! Он идет. (Кладет шляпу на буфет и, отойдя к камину, прислоняется к нему спиной.)

Тетушка Джуди. Ну, теперь ведите себя прилично.

Все умолкают, у всех становятся постные, торжественные, сострадательные лица. Входит Бродбент. Его автомобильный костюм изорван и перепачкан, но сам он исполнен важности и собственного достоинства. Он подходит к тому концу стола, который ближе к двери, а Ларри, пришедший вместе с ним, швыряет свое автомобильное пальто на диван и садится, приготовившись наблюдать дальнейшее развитие событий.

Бродбент (с достоинством снимает кожаную фуражку и кладет ее на стол). Надеюсь, вы не беспокоились обо мне?

Тетушка Джуди. Как же не беспокоиться, мистер Бродбент! Ведь это чудо, что вас насмерть не убило.

Доран. Не убило! Чудо, что ему косточки все до одной не переломало. Как только вы уцелели? Вот не думал, что так обрадуюсь, когда опять вас увижу живым и здоровым. И каждый то же самое скажет.

Сочувственный ропот.

Пойдем к Дулану, пропустим по стаканчику — запить ваши волнения.

Бродбент. Вы очень добры, но волнения мои давно прошли.

Доран (весело). Ничего, все равно пойдем, вы нам расскажете все за кружкой.

Бродбент. Разрешите мне высказать вам, друзья мои, как глубоко я тронут вниманием, которым вы меня окружили после этого несчастного случая. Я готов сказать — хорошо, что он произошел, ибо он помог мне вполне оценить всю доброту и отзывчивость ирландской натуры

Голоса.

Ну, а как же иначе!

Это же понятно!

Ведь вас чуть не убило!

Один из молодых людей, не в силах больше сдерживаться выбегает из комнаты. У Барни совершенно каменное лицо.

Бродбент. Я могу только сказать, что с удовольствием бы выпил за здоровье каждого из вас.

Доран. Так пойдем и выпьем.

Бродбент (с необыкновенной торжественностью). Нет. Я абсолютный трезвенник.

Тетушка Джуди (недоверчиво). С каких это пор?

Бродбент. С сегодняшнего утра, мисс Дойл. Я получил урок (многозначительно взглядывает на Нору), которого не забуду. Возможно, что абсолютное воздержание уже спасло мне жизнь; я сам был изумлен спокойствием моих нервов, когда сегодня смерть заглянула мне в лицо. Итак, вы извините меня. (Приготовляется произнести речь.) Джентльмены! Я надеюсь, что испытание, через которое мы сегодня все прошли, — ибо я хорошо понимаю, что стоявшим на улице угрожала не меньшая опасность, чем тем, кто находился в машине, — послужит к созданию между нами еще более тесной и прочной связи. Мы пережили бурный день: ценное и ни в чем не повинное животное лишилось жизни; общественное сооружение было разрушено; пожилая и немощная особа пострадала от столкновения, за которое я несу личную ответственность, хотя, к несчастью, мой друг мистер Лоуренс Дойл принял на себя первые проявления ее вполне законного гнева. Я глубоко скорблю о тяжелых повреждениях пальцев, полученных мистером Патриком Фарелом; я уже позаботился о том, чтобы он не потерпел по крайней мере денежного ущерба.

Ропот одобрения по поводу его щедрости; голос: «Вы настоящий джентльмен, сэр!»

Я рад отметить, что Патси перенес все это как истый ирландец и, далекий от проявления каких-либо злых чувств, выразил готовность переломать себе все остальные пальцы на тех же условиях.

Сдержанные аплодисменты и возглас: «Молодчина, Патси!»

Джентльмены! С первой же минуты моего пребывания в Ирландии я почувствовал себя здесь как дома.

Растущее волнение среди слушателей.

Я увидел, что в груди каждого ирландца живет тот дух свободы…

Веселый голос: «Правильно! В самую точку!»

…то инстинктивное недоверие к правительству…

Негромкий голос, истово: «Дай вам бог, сэр!»

…та любовь к независимости…

Вызывающий голос: «Вот именно! Независимость!»

…то пламенное сочувствие всем угнетенным нациям за рубежом…

Грозный ропот, нарастание патриотического гнева.