Другой остров Джона Булля

Киган (кротко, оборачиваясь к англичанину). Видите, мистер Бродбент, я только ожесточаю сердца моих земляков, когда пытаюсь им проповедовать; врата адовы все еще одолевают меня. Разрешите с вами попрощаться. Лучше мне бродить в одиночестве возле Круглой башни и грезить о небе. (Начинает подниматься по холму.)

Ларри. Да, да! Вот оно самое! Вечные грезы, грезы, грезы!

Киган (останавливаясь и в последний раз обращаясь к ним). В каждой грезе заключено пророчество; каждая шутка оборачивается истиной в лоне вечности.

Бродбент (задумчиво). Как-то раз, когда я был ребенком, мне приснилось, что я попал на небо.

Ларри и Киган оба в изумлении смотрят на него.

Так что-то вроде зала, повсюду голубой атлас, и все благочестивые старушки нашего прихода сидели там рядком, словно во время богослужения. А на другом конце, на амвоне, маячил какой-то господин довольно устрашающего вида. Мне там не понравилось. А на что похоже небо в ваших снах?

Киган. В моих снах — это страна, где государство — это церковь, и церковь — это народ; все три едины. Это общество, где работа — это игра, а игра — это жизнь; все три едины. Это храм, где священник — это молящийся, а молящийся — это тот, кому молятся; все три едины. Это мир, где жизнь человечна и все человечество божественно; все три едины. Короче говоря, это греза сумасшедшего. (Поднимается по холму и исчезает из виду.)

Бродбент (дружелюбно глядя ему вслед). Какой закоренелый церковник и какой закоснелый консерватор! Любопытная фигура. Здесь он будет вроде местной достопримечательности. Не хуже, чем Раскин или Карлейль[42].

Ларри. Да. Много было толку от их болтовни!

Бродбент. Нет, нет, Ларри! Они образовали мой ум, они бесконечно повысили мое моральное настроение. Я искренне благодарен Кигану — я стал другим человеком под его влиянием; и гораздо лучшим, уверяю вас. (С искренним энтузиазмом.) Я чувствую сейчас, как никогда, что был совершенно прав, решив посвятить свою жизнь Ирландии. Скорей идем выбирать место для нашего отеля.

Комментарии

Ирландец Шоу написал десяток пьес и все — об англичанах. Известность, которой он достиг в начале XX в., побудила его соотечественников обратиться к нему с просьбой написать пьесу для Ирландского литературного театра (предшественника прославленного «Эббитиэтр» — Театра Аббатства в Дублине). Инициатива исходила от ирландского поэта У. Б. Йитса. Идея увлекла Шоу, и он в 1904 г. написал «Другой остров Джона Булля». Как известно, Джон Булль (Джон Бык) — нарицательное имя для обозначения Англии и англичан. «Другим островом Джона Булля» была Ирландия, входившая тогда в состав Британской империи.

Когда Йитс познакомился с произведением Шоу, он не принял его к постановке. Отказ был обоснован тем, что, с одной стороны, пьеса якобы недостаточно сценична, а, с другой — трудна для еще не слишком опытных актеров молодого ирландского театра. Тогда пьесу поставил X. Гренвилл-Баркер в лондонском театре «Ройал Корт». Премьера состоялась 1 ноября 1904 г. Успех «Другого острова Джона Булля» был необыкновенным. Произошло событие, не часто случавшееся в театре: премьер-министр посетил спектакль в сопровождении лидеров оппозиции, и было заказано специальное представление для короля Эдуарда VII, состоявшееся в резиденции премьера на Даунинг стрит, 10. Англичане обладают чувством юмора, а их политические деятели не прочь посмеяться не только на досуге, но даже в парламенте, что, впрочем, не влияет на ход дел. Английская политика в отношении Ирландии после высочайших просмотров не изменилась.

Пьеса была возобновлена в 1912 г. в лондонском театре «Кингсуэй», а затем гастролеры показали ее, наконец, в Дублине, где она тоже имела успех, несмотря на мнение У. Б. Йитса о ее несценичности. Что касается английских спектаклей, то их успех был чрезвычайно велик. Отдельные реплики актеров в постановке 1912 г. вызывали бурную реакцию зрителей и аплодисменты во время представления. В связи с этим Шоу даже написал для театра «Кингсуэй» специальное обращение к публике, раздававшееся вместе с программой: «Надеюсь, вы не сочтете меня неблагодарным и невежливым, если я вам скажу, что, сколько бы вы ни хлопали после того, как опустился занавес, мне будет мало, но ваши аплодисменты во время представления только бесят меня, — они портят удовольствие от пьесы и вам и мне»[43].