Другой Париж: изнанка города

На следующей станции в вагон вошел пожилой аккордеонист, который лихо забабахал на раздолбанном инструменте «Катюшу». Люди в большинстве своем не обращали на исполнителя никакого внимания. Несколько парижан, включая Мориа, кинули ему монетки.

– Какие короткие перегоны между станциями! – удивился я.

– Иногда не больше трехсот метров, – усмехнулся Мориа. – С одной станции можно увидеть другую!

На площади Согласия мы сделали переход. Меня удивили узкие грязноватые коридорчики, исписанные граффити. Но и там умудрялись стоять певцы и музыканты со скрипками, бубнами. У выхода давали незамысловатый кукольный спектакль: Пьеро, Арлекин, Коломбина, изрядно потрепанные временем, двигались в руках немолодого уже человека с грустными глазами. Мориа бросил ему несколько монет.

Наконец мы вышли из подземки на станции «Дефанс».

– Почему ты привез нас сюда? – с удивлением оглядывался я.

– Это тоже другой Париж! – ответил Мориа. – Ты вряд ли увидишь его таким. Я покажу тебе то, чего ты точно не увидишь. Днем Дефанс – роскошный бизнес-центр. А ночью… Чего тут только нет по ночам! Настоящий Манхэттен Парижа!

– Ну и чем замечательно это место? У каждого города есть свой Сити.

– Это необычный район, – продолжил Мориа. – Непонятно, принадлежит он вообще Парижу или нет. Хотя легкий луч на карте легко проводит прямую от Лувра через Елисейские Поля и Триумфальную арку как раз сюда. Тут установили монумент участникам обороны Парижа. Присмотритесь повнимательнее! Дефанс на самом деле парит в воздухе. Еще одна из парижских иллюзий. Когда-то здесь махали крыльями ветряные мельницы. Сегодня мы дважды были под землей, а сейчас мы над ней.

– Как это? – недоумевала цыганка.

– Дело в том, что район Дефанс стоит на циклопических размеров искусственной бетонной плите, которая возвышается над остальным городом, домами, магистралями. В этом смысле он как будто парит в воздухе. Вместе со всеми его зеркальными и бетонными небоскребами… А они тоже не совсем обычные. Вон та белая бетонная башня называется Ева…

– И все-таки я не понимаю, чем может быть интересен Дефанс, – сказал я. – Обычный бизнес-центр мегаполиса!

– Через несколько минут будет полная подсветка, – заверил Мориа. – Ты увидишь, как опустевшие офисы запылают разноцветными огнями. Это ли не квинтэссенция столичного сюра? И еще я знаю, как подняться на одну из самых высоких башен. Сейчас мы сделаем это, и перед нами как на ладони будет весь Париж!

– Небоскребы давят. Рядом с ними я чувствую себя такой маленькой… – прошептала Моника, кутаясь в шаль.

– В этом и задумка! Крошечный человек – жертва большого города-монстра. Но мне этот район интересен тем, – сказал Мориа, – что его называют символом нового Парижа. Я в скепсисе относительно будущего больших городов, и тем не менее, зрелище завораживает, не правда ли? Париж! Вторая столица мира, после Нью-Йорка. Вон на ту башню мы сейчас поднимемся!

И действительно, с черного хода мы вошли в одну из башен и на скоростном лифте мгновенно поднялись на самый верх, очутившись то ли на балконе, то ли на смотровой площадке. Перед нами, заливаясь ночными огнями, лежал Дефанс.

– Укрывайтесь! – скомандовал Мориа. – Тут всегда ветрено. Высоко!

Неожиданно распахнувшаяся с высоты перспектива района на самом деле поражала. Взору открывался другой Париж: стекло, бетон, взметнувшиеся к небу башни, разноцветные подсветки. Огромные кубы, эллипсы, треугольники, квадраты сооружений, раставленные вокруг, заворожили и несколько испугали даже меня.

– Кажется, что тут царит хаос? – Мориа поймал мой взгляд. – Ничего подобного! Десятки архитекторов на протяжении многих лет проектировали эти «кубики», чтобы создать видимость гармонии.

– Возможно. Хотя мне больше по душе старый добрый центр Парижа.

– А что, разве есть какая-то значительная разница? – улыбнулся старик. – Если приглядеться – никакой. Кругом камень и стекло. Только формы меняются. Вон там фонтан, видите?

– Видим! – сказали хором мы с Моникой.

– Это фонтан Агама. В нем не только вода, но свет и музыка. А чуть в сторону, напротив торгового центра, скульптура Моретти «Монстр»… Впрочем, меня давно не привлекает подобное искусство.

– А что там за зеркальная башня? – спросил я.

– Называется «Манхэттен». Когда глядишь на нее, кажется, что вокруг все бесконечно и хаотично движется. Но это всего лишь мираж.

– Там какая-то арка, больше на куб похожая, – задумчиво проговорила Моника, заворачиваясь в шаль. – Это и есть зна ме нитая арка Дефанс? Я ее совсем другой представляла.

– Да, она самая. Стекло и итальянский мрамор. Арка Кару сели, Тюильри, площадь Согласия, Елисейские Поля и эта арка создают единый гигантский проспект, устремленную линию.

Мы завороженно следили за рукой Мориа.

– В самом деле! – воскликнула Моника удивленно.