Другой путь. Часть первая

Потом она спросила, как я спал у Илмари. Я рассказал ей про ту ночь, и она сказала:

— Ну, в моей постельке тебя никто чужой не потеснит.

И действительно, я спал ту ночь в одной постели вместе с ней, не чувствуя особенной тесноты, а утром ушел пешком в свой приют. Она не могла взять у Арви Сайтури лошадь, чтобы подвезти меня, как это делал Илмари. У нее не было столько смелости и силы. Поэтому я ушел в Суолохко один тем же путем, каким пришел оттуда.

8

И опять потекли дни, очень одинаковые. Но вокруг приюта уже не все было одинаково. В стране творилось что-то неладное. Это было видно хотя бы из того, что проходившие иногда мимо приюта парни из егерского батальона показывали кулак Ивану и кричали издали, чтобы он поторапливался выезжать скорей из Суоми в свою Россию, пока не поздно. О, эти парни знали, кому можно такое кричать. Илмари был прав, говоря об их умении в этом разбираться. Когда в школьные ворота въезжала коляска помещика из-под Корппила, они не кричали и не показывали кулаков.

В день рождества я опять отправился к Илмари. Лесопилка в Алавеси не работала. Я пошел прямо в Кивилааксо и там застал Илмари. Он сказал, отрываясь от газет:

— А-а, это ты пришел? Ну, ну. Сейчас обедать будем.

Сказав это, он опять уткнулся в свои газеты. Я посидел немного. У него очень жарко топилась плита, но дров перед ней уже не было. Я вышел на двор. Везде лежал глубокий снег. Только к навесу была расчищена небольшая дорожка. Я прошел туда и набрал охапку дров, которые были помельче. Когда я принес их в комнату, Илмари одобрительно мне покивал своей большой головой, но от газет не оторвался.

Я заглянул в угол за печкой. Там стояла корзинка с картошкой. Я нашел ножик и стал ее чистить в кастрюльку. Когда я начистил половину кастрюли и взялся за ковшик, чтобы налить воды, Илмари встал с места, подошел ко мне и перечистил всю картошку заново. Потом он ее вымыл на озере. Я тоже вышел в сени и смотрел оттуда, как он черпал ведром из проруби воду в десяти шагах от берега и выливал ее несколько раз в кастрюлю. Озеро было такое белое от снега, а небо такое серое, что казалось непонятным, кто кому дает свет: небо озеру или озеро небу. Похоже было, что свет исходит от снега озера — так ясно он освещал каждую складку на коричневых сапогах и на черных брюках Илмари. Рубашка под его жилетом была, как всегда, белая, и все-таки ее рукава выглядели серыми на фоне этого светящегося снега.

Когда он вернулся в комнату, я спросил, нужно ли достать свинину. Он сказал, что свинины у него нет. Есть масло, принесенное Каариной. Я достал ему из шкафчика в сенях масло. Там же лежали ветки мерзлой рябины. Я спросил его, можно ли взять веточку. Он сказал:

— Да, да, бери. Это Каарина мне принесла.

Сидя на скамейке и глотая сладкие от мороза ягоды, я думал про себя, что хорошо бы совсем поселиться у Илмари, чистить ему картошку, приносить к плите дрова и собирать летом разные ягоды. Я спросил его для верности:

— Я тебе помог, дядя Илмари?

И он ответил, кроша картофель на сковородку:

— Да, да.

Это было хорошо, что я оказался ему полезен. Теперь мне оставалось только закончить скорей школу в приюте и переселиться к нему. Вера Павловна говорила мне, что после этой школы я могу поселиться в любой части России, если пожелаю, потому что приют еще до свержения царя подготовил мой переход в российское гражданство. Но Вера Павловна советовала мне подумать о выборе подданства, когда я стану взрослым, а пока продолжать жить и учиться среди своего народа. Да, я так и собирался поступить. У Илмари решил я поселиться, которому так был нужен.

И опять мы ели с ним жареную картошку с простоквашей. Только на этот раз у него не было кофе и вместо мягкого хлеба был твердый, засохший няккилейпя. И опять поздно вечером кто-то появился возле нашего дома, подъехав к нему на санях. И опять это оказался Вейкко Хонкалинна, но сопровождал его на этот раз не Антон, а военный матрос из Свеаборга. Он был крупный, усатый и румяный с мороза.

И опять наш тихий, спокойный вечер полетел к черту из-за их приезда. Не то чтобы они много говорили. Нет. Они очень мало разговаривали. Не более получаса. Но вечер наш пропал. Илмари поздоровался с матросом как с давнишним приятелем и вполголоса изложил ему какой-то очень важный план действий, в котором упоминалось о революционном сопротивлении финского народа буржуазному засилью, о шюцкоре, о немецких войсках и о Красной гвардии. Излагая план, он водил карандашом по листку бумаги, называя финские города и села. Матрос одобрительно покивал головой и сказал по-русски:

— Молодцы. Задумано крепко. Но хватит ли сил выполнить?

Вейкко спросил:

— О чем это он?

Илмари ответил:

— Сомневается: справимся ли.

— Пусть не сомневается. У него помощи не попросим. А что его еще интересует?

— Только это. Они хотят быть в курсе наших дел. Это же правый фланг их фронта против немцев.

— То-то он сюда торопился. Не хотел тебя до завтра подождать в Алавеси. Через Антона он сказал, что прислан к нам из Центробалта. Верно это?

— Да.

Вейкко пожал плечами и, подумав немного, сказал: