Другой путь. Часть первая

Они думали, что русский не видит их, а он видел. Он хорошо знал, сколько их проскочило через топь, и был наготове. По их стрельбе он чувствовал, откуда к нему подбирается опасность, и когда они внезапно выросли на краю ямы, готовые прыгнуть в нее сразу с четырех сторон, черный ствол его автомата описал быстрый полукруг прямо у них перед носом. Арви услыхал короткий треск и увидел, как один из них упал, откинувшись назад, а второй переломился пополам в сторону ямы, куда и сполз, оставив на виду ноги в подкованных сапогах. А короткий треск получился у автомата русского по той причине, что иссякли патроны в его диске. Сообразив это раньше двух уцелевших врагов, он метнул свой разряженный автомат одному из них прямо в лицо и вслед за этим выпрыгнул сам, выдернув попутно из расщепленного пня сосны нож Арви.

Выпрыгивая в сторону четвертого врага, он одновременно нырнул под ствол его автомата, но все-таки не избежал от него хорошего заряда. Пули скользнули вдоль его спины сверху донизу, исполосовав на ней всю одежду и процарапав кровавые борозды на коже. Далее оба они покатились по земле, заслоненные от Арви стволами двух поваленных сосен, и по их яростному хрипенью и стонам он понял, что его нож не остался в бездействии. Эсэсовец, опрокинутый было разряженным автоматом русского, тоже перевалился к ним, вплетая в их возню новые проклятия и хрип.

Арви, прихрамывая, устремился туда же. Он знал, рядом с кем было его место. Но, обогнув мохнатую вершину лежащей сосны, он замер в неподвижности. Он увидел, как приподнялась над землей круглая голова с налитой шеей, уже отмеченная автоматом русского, и как она ударилась о лежащий ствол сосны затылком, приведя в содрогание все ее сучья и хвою. А над этой головой поднялась голова русского, чьи руки надавливали на горло врага с такой силой, словно отрывали ему голову от плеч. Пиджак и рубаха русского были изорваны в клочья, и на белой коже его тела смешались кровь, пот и грязь. Но проглянувшие наружу сквозь лохмотья одежды облитые кровью, напряженные мышцы его крупного тела не превращали его в подобие истерзанной жертвы, а как бы полнее выявляли глазу скрытые в нем силы, которым не видно было предела. Русский не заметил Арви, но Арви увидел белки его глаз и торопливо отступил под прикрытие зелени.

Опять на какие-то секунды стало тихо в лесу, и среди этой тишины послышалось новое чавканье сапог по грязи. Русский, пошатываясь, переступил через тело задушенного врага и выглянул из-за листвы. Через переправу торопливо перебирались четыре минометчика со своим оружием и сам офицер. Это были последние из полувзвода. Считая, что с русским наконец покончено, офицер приказал им идти вперед, а сам двинулся следом держа наготове пистолет. Но он не видел того, что творилось за той частью уцелевшей листвы, которая еще прикрывала яму. Под ее прикрытием русский спрыгнул на дно ямы, устланной опустевшими пулеметными лентами, и в тот же миг выпрыгнул из нее с двумя гранатами в руках.

Это были крупные гранаты, назначенные для разрушения танков, орудий и грузовых машин. Они были доставлены русскому партизанскому отряду вместе с разным другим снаряжением зимой на самолете, который ночью сел на заснеженный лед Пуссиярви и той же ночью улетел. Сдвинув предохранители у обеих гранат, русский высунулся из-за листвы на край перелеска и метнул их одну за другой в направлении переправы. Он высунулся для того, чтобы не промахнуться и не попасть в грязь, а гитлеровский офицер воспользовался этим и выстрелил в него три раза подряд.

Он собирался выстрелить еще и еще, но не успел. Гранаты взорвались. Они всегда очень быстро взрываются, эти русские гранаты, особенно в тех случаях, когда у кидающего хватает духу выждать секунду-другую после того, как он сдвинет предохранитель. Одна граната упала на чью-то мертвую спину, и один из минометчиков прыгнул к ней, чтобы отбросить в грязь, но в этот момент она взорвалась. Другая взорвалась, ударившись о ствол миномета. Это были очень сильные гранаты. Они не оставили ничего от всех пятерых и даже от некоторых мертвецов, оказавшихся в зоне разрыва. Но и русскому пришел конец. Все три пистолетные пули уже сидели в нем, и он тоже упал, упал еще до того, как взорвались на переправе его гранаты, пронесшие и над ним часть своих осколков. Он вывалился из-за кустов на мягкий зеленый край перелеска и больше не поднялся. Только его окровавленная лохматая голова сделала попытку оторваться от земли, чтобы бросить последний взгляд через болото, где уже нашли такой же конец его жена и ребенок, но, не одолев усилия, снова откинулась назад, оставшись неподвижной на солнцепеке среди зеленой травы и мха.