Другой взгляд на Сталина

Уже программа III Интернационала, опубликованная в 1928 году, ясно подчеркивала необходимость для коммунистов угнетенных стран без самоуспокоения вести идеологическую борьбу с идеями Сунь Ятсена в Китае, Ганди в Индии и Маркуса Гарви в США или в Африке, которые защищают буржуазный, мелкобуржуазный или феодальный «социализм». Но это не мешало коммунистам искать единства в борьбе с империализмом и угнетением каждый раз, когда это возможно.

Ленин определял революцию как насильственную ломку устарелой политической надстройки{928}. В некоторых колониях империализм озаботился необходимостью даровать формальную независимость и принять меры предосторожности, дабы избежать широкомасштабных насильственных действий народа. Таким образом было возможно сохранить политическую надстройку неприкосновенной, внеся только несколько косметических, неоколониальных изменений в систему.

В то время, когда разгоралась народная борьба с царизмом, сам Ленин предупреждал об извращении слова «революция»: движение «…может выродиться и кое-где вырождается из революционного на деле в революционное на словах»{929}. И когда в 1905 году в России вспыхнула революционная борьба, «либеральные буржуа начали приходить к необходимости признать революцию… Они ненавидят борьбу и революцию, но обстоятельства заставляют их встать на почву революции, ибо иной почвы нет под ногами»{930}.

Имея в виду данное обстоятельство, Ленин приложил все усилия, чтобы разъяснить содержание слова «революция»: победоносное народное восстание, временное революционное правительство, вооружение массы, борьба пролетариата против всего сословно-монархического режима путем беспощадного уничтожения врагов свободы и насильственное подавление их сопротивления без уступок проклятому наследию крепостничества{931}.

В полном противоречии с анализом Ленина авторы решают пролить свет на «революцию» и короновать режимы Египта, Сирии, Ирака, Сомали, Бирмы, Алжира и Танзании.

В ходе антимонархической революции (во многих отношениях сравнимой с революцией антиколониальной) Ленин начал определять характер борьбы: демократическая революция, которая сокрушит политическую мощь царизма, но по своим основным экономическим целям останется в буржуазных рамках. Радикальная победа этой революции подготовила бы почву для «спонтанного» широкомасштабного развития капиталистического предпринимательства. Она также создаст новые противоречия и борьбу между буржуазией и пролетариатом{932}. «Полная победа теперешней революции будет концом демократического переворота и началом решительной борьбы за социалистический переворот… Лозунг «демократической» диктатуры и выражает исторически-ограниченный характер теперешней революции и необходимость новой борьбы на почве новых порядков…»{933}

Советские идеологи, напротив, дважды исказили характер борьбы в бывших колониях. Сначала они по-реформистски представили деколонизацию как достижение народной революции. Затем, говоря о «диктатуре рабочих» и используя гулкие фразы, стерли границы между буржуазной (демократической) и пролетарской (социалистической) революцией.

Ленин рассматривал различные политические тенденции внутри классов, соперничающих в борьбе: либеральная прогрессивная буржуазия старается мирно согласиться с правящим режимом, что должно принести ей максимум влияния{934}; класс крестьянства в радикальной революции стремится к «земле и воле» в рамках капиталистической экономики{935}; пролетариат хочет радикальной демократической революции, которая считается необходимым шагом по направлению к социалистической революции{936}. «Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии. Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии»{937}.

В противоречии с анализом Ленина эти советские авторы пытались затушевать фундаментальный антагонизм, который существует между пролетариатом и буржуазией в ходе национальной революции; антагонизм, который быстро переходит в открытую враждебность, как только отпразднована победа. Советские апологеты брежневского ревизионизма слепо приветствовали деколонизацию как подъем «демократической диктатуры трудящихся, крестьян, мелкой буржуазии и национальной буржуазии», где роль буржуазии сведена до поддерживающей. Советские идеологи говорят о «диктатуре рабочих, в которой важную роль играют крестьяне». Однако диктатура крестьянских масс – это фактически буржуазная диктатура, в том смысле, что ее базисом является частная собственность на землю и на средства производства и свободный рынок. Эти два автора затушевывают намерения классов национальной и мелкой буржуазии, которые главенствуют при новом режиме, заключить соглашение с империализмом.