Другой взгляд на Сталина

Во время процесса в январе 1937 года Пятаков, старый троцкист, был осужден как главный организатор промышленного саботажа. На самом деле Литлпейдж действительно имел возможность понять, что Пятаков был причастен к заговорщицкой деятельности. Вот что он писал:

«Весной 1931 года… Серебровский… рассказал мне, что в Берлин направлена большая торговая делегация, возглавляемая Юрием Пятаковым, который… был тогда Замнаркома тяжелой промышленности…

Я… приехал в Берлин во время пребывания там этой делегации…

Среди других дел, делегация дала предложение на покупку нескольких дюжин шахтных подъемников мощностью от ста до тысячи лошадиных сил. Обычно эти подъемники состоят из брусьев, валов, осей, шестерней и т. п., размещенных на I– или Н-образном основании.

Делегация запросила о расценках на основе пфеннига за килограмм. Несколько концернов дали предложения, которые значительно отличались по цене – до 5–6 пфеннигов за килограмм, – среди них два предложения с самыми низкими ценами. Разница заставила меня присмотреться получше к спецификации, и я обнаружил, что фирмы, предложившие самые низкие цены, заменили чугунными деталями более легкие, стальные, требовавшиеся по оригиналу спецификации. Так что если бы их предложение было принято, русским пришлось бы платить больше, поскольку чугунная основа была бы настолько тяжелее, чем стальная, что при меньшей цене за килограмм общая стоимость была бы выше.

Это выглядело не иначе как мошенничеством, и я был очень доволен, обнаружив такой трюк. Я сообщил о своем открытии членам русской делегации. Но, к моему удивлению, русские не выглядели довольными. Они даже оказали на меня сильное давление при заключении сделки, объясняя мне, что я не понимал, что им требуется…

Я… не мог понять их отношение к делу…

Я думал, что тут вполне могло быть взяточничество»{449}.

Во время процесса Пятаков сделал следующее заявление суду:

«В 1931 году я был в Берлине с официальной миссией… В середине лета Иван Никитич Смирнов рассказал мне в Берлине, что троцкисты, борющиеся против советского правительства и партийного руководства, получили прилив энергии оттого, что он, Смирнов, имел в Берлине разговор с сыном Троцкого, Седовым, который сообщил о новом курсе в соответствии с инструкциями Троцкого…

Смирнов… поведал мне, что Седов очень хотел повидаться со мной…

Я согласился на встречу…

Седов рассказал мне, что сейчас формируется, или уже сформирован, троцкистский центр… Эта возможность была озвучена при восстановлении единой организации с зиновьевцами.

Седов также сказал, что он знает о том, что правые, а именно Томский, Бухарин и Рыков, также не сложили свое оружие, что они только на время успокоились и что с ними тоже необходимо установить связи…

Седов еще рассказал мне, что от меня требуется еще одна вещь, я должен разместить как можно больше заказов на двух немецких фирмах, „Борзинг“ и „Демаг“, и что он, Седов, устроит получение от этих фирм необходимых для своего дела сумм, имея в виду, что я не буду сильно придирчив к ценам. Если эти слова расшифровать, то ясно, что излишек в ценах на советские заказы полностью или частично должен был пойти в руки Троцкого на его контрреволюционные цели»{450}.

Литлпейдж так прокомментировал это заявление:

«Эти слова в признании Пятакова являются, по моему мнению, вполне убедительным объяснением того, что происходило в Берлине в 1931 году, когда возникли мои подозрения. Тогда русские сотрудники Пятакова пытались склонить меня к одобрению покупки шахтных подъемников, которые были не только слишком дороги, но и бесполезны в шахтах, для которых они предназначались. Мне было трудно представить себе, что эти люди были обыкновенными взяточниками… Но они были закаленными политическими конспираторами до революции и рискнули, как прежде, ради своего дела»{451}.

Саботаж в Магнитогорске

Другой американский инженер, Джон Скотт, работавший в Магнитогорске, описал похожие явления в своей книге «За Уралом». Описывая чистки 1937 года, он рассказал о том, что у части ответственных руководителей проявлялась серьезная, иногда преступная халатность. Бывшие кулаки, ставшие рабочими, намеренно повреждали технику. Буржуазный инженер Скотт рассматривает чистки так:

«Много людей в Магнитогорске, арестованных и осужденных за политические преступления, были на самом деле ворами, растратчиками и бандитами…»{452}

«Чистка в Магнитогорске в 1937 году прошла с большой силой. Были арестованы тысячи людей…

Старая аристократия враждебно относилась к Октябрьской революции, а с ней и офицеры царской армии и различных белых армий, государственные служащие довоенных времен, всевозможные дельцы, землевладельцы и кулаки. Все эти люди имели много причин ненавидеть советскую власть, ибо они были лишены того, чем они владели ранее. Кроме того, будучи внутренне обозленными, они представляли собой благодатный материал для работы среди них иностранной агентуры…