Другому как понять тебя?

В политической жизни дореволюционной России (а действительные крупные художники слова не могли не касаться в своих произведениях политических и идеологических проблем своей эпохи) псевдоним — это прежде всего орудие защиты от произвола господствующего класса, давления со стороны государственного аппарата и церкви. Но разумеется, существовали и частные причины, побуждавшие литераторов к анонимности, такие, как робость первого литературного выступления, неблагозвучность настоящего имени писателя, желание ввести читателя в заблуждение относительно числа сотрудников и приверженцев издания (например, В. Я. Брюсов в сборниках «Русские символисты» (1894–1895) использовал несколько псевдонимов, желая показать, что символизм, как новое течение в русской литературе, имеет значительное число последователей), служебное положение автора, мода на псевдонимы, прикрытие плагиата, мистификация и, наконец, реклама собственного произведения (путем использования известных псевдонимов или их пародийной модификации).

Обычно используют три способа маскировки действительного имени автора: псевдоним, аноним, мистификация. Первые два способа понятны: псевдоним — выдуманное имя, аноним — отсутствие имени. Отличительная черта последнего — мистификации — присутствие элементов стилизации, а также бытовых и биографических (в основном в мемуарной мистификации) моментов. Мистифицированными произведениями часто являются подделки древнерусских текстов. Среди литературоведов существует мнение, что многие древние русские летописи созданы на самом деле в позднейшее время.

Расшифровка анонимных и псевдонимных произведений с точки зрения их авторства имеет чрезвычайно большое значение для правильной оценки культурного наследия нации. Это значение определяется необходимостью изучения определенной литературной эпохи, историей общественно-революционного движения, особенностями процессов литературной борьбы, а также историей литературных изданий и эволюцией формирования крупных художников слова. Ошибки при установлении авторства анонимных и псевдонимных текстов чреваты многими, и нередко значительными, осложнениями как конкретно-научного, так и социально-культурного плана.

Приведем

два примера литературных подделок,

которые оставили глубокий след в отечественной словесности. Оба примера касаются имени великого русского поэта А. С. Пушкина. Первый связан с подделкой окончания поэмы «Русалка» А. С. Пушкина, второй показывает, как А. С. Пушкин сам стал жертвой мистификации.

Как известно, поэма А. С. Пушкина «Русалка» осталась неоконченной. Известны три варианта ее «окончания»: А. И. Штукенберга (1866), Я. А. Богдановой (1877) и Д. П. Зуева (1897). Первые два варианта не приписывались А. С. Пушкину (существует и такая форма литературного произведения, когда автор пишет как бы «за» или «вместо» известного писателя). Последний вариант прямо приписывался А. С. Пушкину и вызвал острую полемику в литературных кругах конца XIX века.

Вкратце история появления «окончания» «Русалки» такова.

В числе друзей А. С. Пушкина был поэт и переводчик Э. И. Губер (1814–1847). По утверждению Д. П. Зуева, в ноябре 1836 года Пушкин читал в доме Губера свою «Русалку». Присутствовал там и 14-летний Дмитрий Павлович Зуев. Возвратившись от Губера, он записал последние сцены «Русалки», которые А. С. Пушкин дважды прочел по его, Зуева, просьбе. Через 50 лет Зуев отдал запись Б. Н. Чичерину, который и передал (с разрешения Зуева) этот текст в «Русский Архив». В результате в журнале «Русский Архив» за 1897 год появилась публикация: «„Русалка“ А. С. Пушкина. Полное издание. По современной записи Д. П. Зуева».

Странности и противоречия в истории с окончанием «Русалки»., однако, начались несколько ранее его опубликования. В 1889 году Д. П. Зуев читал «окончание» в Русском литературном обществе, где заявил, что запись сделана им по памяти в 1883 году, т. е. через 47 лет после первого прочтения «Русалки». Затем появились дополнительные факты, зарождающие большое сомнение в подлинности окончания «Русалки».