Другому как понять тебя?

Ф. Е. Корш подробно останавливается на несовершенствах в отдельных случаях ритмического строя пушкинского стиха:

«Сперва ей было не до них

;Но показался выбор их
Ей странен»

(выделено Ф. Е. Коршем). Евгений Онегин, гл. VII

Здесь, отмечает Корш, одно и то же слово в той же форме и с тем же смыслом различается только отсутствием или присутствием призвука.

Подобных огрехов стихосложения Ф. Е. Корш находит десятки, как в действительных текстах Пушкина, так и в «Окончании», из чего делается вывод: столь несовершенное «Окончание» могло выйти из-под пера Пушкина, который не всегда демонстрировал «высокий стиль» стихосложения.

Ф. Е. Коршу не удалось соблюсти декларированные им же принципы объективности и беспристрастности при анализе языка окончания «Русалки».

Пример этой атрибуции наиболее отчетливо показывает всю проблематичность и спорность выводов, если они основываются только на субъективном впечатлении о языке произведения. Если же убрать момент «негативного» подхода к анализу текста, то следует признать, что в остальном работа Корша представляет собой типичный для своего времени образец исследования с целью расшифровки спорного авторства. В этой работе собраны многие традиционные методы анализа, и прежде всего те, которые основаны на принципе «избирательности», т. е. принципе отбора наиболее характерных языковых особенностей (лексических; фразеологических, грамматических). По замыслу исследователя эти особенности в совокупности должны характеризовать уникальность авторского стиля и потому могут служить основой для установления автора анонимного текста. Но проблема состоит в том, как отмечает известный советский литературовед В. В. Виноградов, что здесь слишком высока вероятность подмены «типического» эклектическим подбором необычных особенностей- индивидуального стиля, которые не могут служить основанием для отождествления различных стилей, так как весьма неустойчивы и субъективны. Понятно, что в условиях субъективно отбираемых языковых признаков нельзя точно разграничить среди них индивидуально-типические (т. е. свойственные именно данному автору) и те, которые употребляются широко в литературном обиходе, а это означает, что надежность метода практически равна нулю.

Принципы, использованные Коршем — прежде всего те, которые основаны исключительно на субъективной, интуитивной оценке текста, — в последующих работах различных авторов развивались и дополнялись. Предпринимались попытки создать новое научное направление, получившее название «литературная эвристика» (специальное направление литературоведения, изучающее вопросы спорного, авторства), задача которого — анализ произведения в двух аспектах: первый — изучение языка и стиля произведения, второй — изучение содержания произведения и сопоставление его с мировоззрением предполагаемого писателя. Характерно, что в то время, когда даже язык произведения не мог быть подвергнут объективному количественному анализу, уже предлагались для решения проблемы авторства такие грани произведения, которые и сейчас полностью не формализуемы, например, содержание произведения. Сравнительно недавно, с начала 40-х годов, были предложены некоторые приемы количественной оценки содержания текста, но их эффективность низка, так как они требуют объемного однородного языкового материала.

Итак, несмотря на несовершенство методов установления авторства, большинство исследователей единодушны в том, что решение проблемы лежит именно на пути изучения языка и стиля произведения. Завидное согласие! И это, повторим, несмотря на целый ряд спорных и явно ошибочных атрибуций. Столь твердая позиция, очевидно, во многом способствовала созданию действительно объективных методов анализа языка произведения. В отечественном литературоведении первооткрывателем принципиально нового, объективного направления в решении вопросов спорного авторства стал замечательный русский ученый Николай Александрович Морозов (1854–1946). Человек очень непростой судьбы (в царское время — революционная борьба под знаменем народничества, заключение в Шлиссельбургскую крепость, каторга), Н. А. Морозов обладал поистине энциклопедическими знаниями. Научные интересы этого талантливого человека были чрезвычайно широки: кроме литературоведения, математика и астрономия, античная история и библейская мифология;

В статье «Лингвистические спектры», вышедшей в 1915 году, Морозов характеризует свой метод как «средство для отличения плагиата от истинных произведений того или другого известного автора». Идею метода Морозов заимствует у немецких исследователей XIX века В. Диттербергера и К. Риттера, которые изучали спорные тексты (среди них тексты, приписываемые Платону, Гёте и др.) методами статистического анализа употребительности отдельных речевых форм, слов, выражений, фразеологических оборотов и синонимов. Причем в качестве счетных единиц выбирались наиболее подвижные и легко заменяющиеся синонимами элементы языка.