Друзей моих прекрасные черты. Воспоминания

Примерно в это же время состоялся пленум ЦК КПСС, на котором со своей знаменитой речью по вопросам обороны выступил Егорычев, и его блестящая карьера, которой мы все так радовались, рухнула в одночасье.

Я позвонил ему в этот же вечер и, как мог, постарался поддержать. Он поблагодарил и сказал: «Зачем звонишь, ты испортил себе жизнь».

В 1968 году на место Павлова пришел Евгений Михайлович Тяжельников, и только в 1977 году первым секретарем ЦК ВЛКСМ стал Б. Пастухов.

Так обошелся мне отказ участвовать в избиении Павлова и звонок Егорычеву. Почти десять лет потребовалось, чтобы об этих моих «ошибках» забыли.

Хочу сказать, что избрание Е. М. Тяжельникова, секретаря Челябинского обкома партии по пропаганде, бывшего ректора педагогического института, первым секретарем ЦК ВЛКСМ было решением правильным. За годы своей работы он привнес в дело не только свой взрослый опыт, которого не было у нас, но и стал своего рода «партийным камертоном» в комсомоле. Работал Евгений Михайлович много и интересно. Мое уважение к этому человеку искреннее, он и его семья – люди весьма достойные. Это подтверждают и нынешние времена.

Но вернемся в 1968 год. Е. М. Тяжельников только пришел. Мы проводим в Кремле торжественный пленум, посвященный образованию комсомола. Здоровый еще Л. И. Брежнев выступает с речью. Объявляется перерыв. Мы сидим рядом с Тяжельниковым. Мне нужно вести заседание. Вокруг нас в президиуме члены политбюро и самые высокие гости.

Леонид Ильич проходит мимо и спрашивает неожиданно: «Безыменский здесь?»

– Здесь, – отвечаю уверенно, потому что видел Безыменского (комсомольского деда, как мы его между собой называли) среди гостей.

– После перерыва дай ему слово.

Это была полная неожиданность! Выступление А. И. Безыменского не планировалось.

Увидел, что Александр Ильич сидит на своем месте и что-то записывает в свой блокнот. Хорошо, что не ушел в буфет, а то бы я его и предупредить не смог.

Подбегаю к нему, здороваюсь и говорю: «Леонид Ильич просит вас выступить!»

– Я не готовился, – отвечает он.

Ну действительно, вот так, неожиданно, да еще перед пятитысячным залом.

– Да вам и речей никаких не надо готовить, – успокаиваю я его, – вы просто стихи свои почитайте.

– Ну, мне все-таки подготовиться надо, – говорит он, – ты меня первым не вызывай.

Перерыв закончился, начинается вторая часть заседания. После первых двух плановых выступающих называется имя поэта Александра Безыменского.

Комсомольский дед – автор слов песни «Молодая гвардия», ставшей гимном комсомола, член РСДРП с 1916 года, – поднимается на трибуну. Ему тогда перевалило за семьдесят, и он правда выглядел древним стариком (особенно для нас, молодых).

Для начала он прочел отрывок из своей известной поэмы.

– А теперь, – говорит, – прочитаю вам стихотворение, которое написал только что.

Придирчивым литературоведам этот стих может показаться не самым лучшим, но тогда на собрании он прозвучал очень сильно и ярко. Не обессудьте, приведу только то, что мне запомнилось:

Когда нам было всем по восемнадцать,
А комсомол недавно лишь возник,
Привыкли мы друг к другу обращаться
И весело, и ласково: «Старик!»
Наш комсомол взрослел, и мы взрослели,
И наконец настал тот самый миг,
Когда мы поняли, что в самом деле
Любой из нас по возрасту старик.
Но комсомол не постарел нимало,
Он тайну вечной юности постиг…

Тут наш комсомольский дед, действительно весьма пожилой уже человек, распрямляется, становится как бы на голову выше и сильным молодым голосом заканчивает:

Ни грана дряхлости у нас вы не найдете,
Шаги у нас тверды и широки.
Мы старше комсомола, но в работе
Он – не старик,
И мы – не старики!

В стенограмме торжественного пленума эти стихи есть. В напечатанном виде они, скорее всего, такого впечатления не производят. Но недаром же говорят, что стихи надо слушать. Я хорошо помню, как он уходил с трибуны, грузный такой сутулый старик в мешковатом костюме, а зал стоя ему аплодировал.

Он – не старик,
И мы – не старики!

О, это было здорово! Это было вечно!

Уже потом я узнал, что Брежнев в молодости очень любил стихи. Думаю, что он и сам писал стихи, но, видимо, понимал, что они недотягивают до того, что ему нравится. А из поэтов, своих современников, он, оказывается, особенно любил Есенина, Маяковского, читал на вечерах Безыменского.

Немного найдется людей, кто, листая страницы своей жизни, вспомнит такое. Я горжусь, что моя жизнь периодически делала мне такие вот памятные подарки.

А вот еще один замечательный человек.

Ольга Грекова