Дружба с привилегиями

Леандер: Брат ушел в отрыв. Будь осторожна.

Я: Ты о чем?

Леандер: Я знаю, что случилось. На Стайлса он не попрет. Хоккейный бог и все такое. Он тебя достанет. Вчера напился и начал болтать. Половина братства тебя ненавидит. Другие говорят от тебя отстать. Он сказал, ты отдала полиции видео или что-то типа этого. Не знаю и знать не хочу, что было на том видео, но он в бешенстве.

Я: Почему ты мне это говоришь?

Леандер: Я типа у тебя в долгу. Ты познакомила меня со Сьюзен.

Я: Спасибо за предупреждение!

Ответа не последовало, но экран загорелся снова.

Звонит Гэвин Миллер.

– Привет! – сказала я.

– Какого хрена, Дэниелс?

У меня екнуло сердце.

– Что тебе известно?

– Флинн говорит, Круз врезал ему пару раз, а потом ты сняла видос, на котором какая-то цыпочка обвиняет его в том, что он ее лапал или типа того.

Флинн все вывернул наизнанку, что было неудивительно.

– Не могу тебе сказать, что было на видео, потому что не вправе, но да: девушка действительно рассказывает о том, что он сделал. И да, оно в полиции. И я надеюсь, что это поможет выдвинуть обвинения против него.

– Он говорит, ты все подстроила. Что ты накрутила Круза, типа Флинн тебя тоже лапал.

– Нет. Я тут ни при чем.

Дверь открылась – вошел Круз, посмотрел на меня, и его лицо переменилось. Оно стало жестким. По-настоящему жестким.

– С кем ты разговариваешь? – резко спросил он.

– С Миллером.

Он подошел и забрал у меня телефон.

– Я только вошел, но услышал достаточно и должен сказать, что ты крепко передергиваешь, если обвиняешь Мару в этом дерьме. Не знаю, что там рассказывает твой братец, только он появился и вместо приветствия стал нас оскорблять. Да. Я терпеть не стал, мы обменялись парой ласковых, но это были только слова. А потом он швырнул в меня бутылку и стал угрожать. С ними была девушка. Я видел, в каком она состоянии, и тогда у нас с ним пошел другой разговор. В этом деле он кругом неправ, и вот что я тебе скажу: если он не захлопнет свою поганую пасть, вся хоккейная команда узнает, что там было на самом деле. И тогда ему не поздоровится. Ты уловил мою мысль, Миллер?

Что сказал Гэвин, я не слышала, но через несколько секунд Круз нажал отбой.

Возвращая телефон, он посмотрел на меня: у него под глазами были мешки.

Потом он сел на диван, откинулся на спинку и закрыл глаза.

У меня снова заныло сердце – теперь уже из-за него.

– Анджела рассказала Лабровски?

Он кивнул, не глядя. Губы были плотно сжаты.

– Она ему все рассказала, и он получил ее разрешение рассказать остальным парням. Они не раскроют рта, но это будет линия защиты. Когда до него дойдет, он запоет иначе. – Он посмотрел на меня. Вид у него был измученный. – Я всю неделю о тебе думаю.

– Обо мне?

– О том, что с тобой случилось. И что твоя мать свела все к себе. Что ты имела в виду?

У меня сдавило грудь.

– Мне совсем не хочется об этом говорить. В смысле, мне это не нужно. Я прошла терапию, но… – Господи! Мама… К горлу подкатил комок, и я попыталась его сглотнуть. – К тому времени они с отцом развелись, и тип, который со мной это сделал, был ее тогдашним сожителем.

– Она тебе не поверила.

– Нет, она поверила, только ей было наплевать. Она устроила целый спектакль, вызвала полицию. Когда они приехали, рыдала полуголая, и ей вызвали скорую. Они подумали, что у нее сердечный приступ или что он ее избил. Она визжала, как припадочная. Заходилась истошным криком. Того типа посадили в патрульную машину, а я забилась в угол дивана, зная, что уйти не могу, но мне хотелось просто исчезнуть. Истинная причина вызова полиции была установлена спустя три часа, по возвращении из больницы. Один из полицейских спросил, не страшно ли мне в доме. Мне ужасно хотелось сказать правду, но я не могла. В этом случае она снова стала бы жертвой, а виновата была бы я. Я была виновата всегда и во всем.

Воспоминания возвращались.

– Однажды она попросила прощения за то, что привела в дом того типа, но сделала это таким образом… – Я покачала головой и, наклонившись вперед, осела, сжалась в комочек. – Она взяла мясной нож, поднесла его к запястью и сказала, что я должна ее простить, потому что иначе она порешит себя прямо тут. Это был единственный раз, когда она попросила прощения якобы за то, что сделала не так, но сделала это таким образом, что лучше бы не просила. А в остальном виновата была я. Виновата, что хотела есть, что выходила из комнаты, что сама подставилась, что ходила в ванную, что не закрыла дверь на защелку или…