Дружба с привилегиями

Она не взглянула на меня. Возможно, даже не поняла, что это я.

Она никак не отреагировала – ни мимикой, ни телодвижением. Ничем. Как будто была статуей.

– Мара! – прошептал я.

Глава сорок девятая

Мара

Я хорошо помнила тот день.

Я стояла перед больницей в Фоллен-Крест, не решаясь войти.

Двери открылись, и вышел полицейский.

Он собирался сделать глоток из белого пластикового стаканчика, откуда поднимался пар, но, увидев меня, опустил руку и направился в мою сторону. Я узнала его: нам случалось видеться во время многочисленных маминых «моментов». Среди копов Фоллен-Крест он считался добрым.

– Мара, – сказал он, подходя вплотную, чтобы рассмотреть мое лицо, и, поскольку был копом, сразу увидел все. Их этому обучают. Он слегка нахмурился и отвел руку в сторону. – Им не следовало тебе звонить.

Я кивнула, пребывая в смятении и толком не понимая, почему я все еще его испытываю.

– Это указано в истории болезни.

– Они обязаны защищать пациента от контактов с людьми извне. Не наоборот, – проворчал он.

Я это знала. Но, опять же, не удивилась. Его глаза выглядели особенно усталыми.

– Вас из-за нее вызвали?

– Да. Звонили из больницы. А поскольку я знаю тебя, и ее, и ситуацию, то могу сказать, что на настоящую попытку это не похоже. Два горизонтальных неглубоких пореза на запястьях. Выглядят страшновато, не спорю, но также могу предположить, что они были сделаны лишь для того, чтобы побудить медсестру связаться с тобой.

Я кивнула, потому что знала и это.

Она, конечно, заглянула в мамину историю болезни, но моего номера там не нашла, а про запрет на контакты с дочерью не прочитала. Но она знала меня по школе и, хотя была на несколько лет старше, тусовалась в той же компании. Она узнала мой номер у кого-то, кто был не в курсе ситуации, – и пожалуйста. Какая-то «левая» знакомая из старшей школы перепуганным голосом сообщила мне о том, что моя мама пыталась «выпилиться».

Офицер Пуллен замолчал, а у меня разом пересохло во рту.

– А папа здесь?

Он прищурился всего лишь на мгновение, а затем его взгляд снова стал бесстрастным.

– Ты не позвонила ему?

Я покачала головой. Он понимал расклад. Если бы я позвонила отцу, он бы сказал не приезжать. Мне не хотелось этого слышать.

– Он здесь.

* * *

Вышла медсестра.

На ее плечи была накинута шаль. Поправив ее, она сунула руки в карманы комбинезона. Послышалось звяканье лежавших там ключей.

– Знаю, ты переживаешь. Могу сказать, что с твоей мамой все будет в порядке.

Я повернулась к офицеру Пуллену.

– Мне сказали, порезы неглубокие.

– Так и есть. Твоя мама неглупа. Она умеет создать видимость.

* * *

Отец посмотрел на меня: во взгляде читалась решимость и обреченность.