Дружба с привилегиями

– Я собираюсь поговорить с адвокатом. Возможно, удастся добиться временной опеки и какое-то время подержать ее в больнице.

У меня сдавило грудь.

Он провел рукой по волосам.

– Она уже причинила достаточно вреда и себе, и тебе.

Про себя он промолчал, но ему тоже хватило с лихвой.

– Не сработает!

Я посмотрела на него. Он посмотрел на меня.

– Я обязан попытаться.

– Ты всю мою жизнь пытаешься! И даже дольше.

* * *

Круз был рядом. Я его видела, чувствовала, слышала.

– Ты читал пост?

Он присел на корточки, устраиваясь удобнее, лицом ко мне. Но через секунду переместился к сушилке, и теперь мы оба опирались на нее спиной с разных сторон. Взяв меня за руку, он сцепил наши мизинцы.

Такое прикосновение было терпимо.

– Только что узнал о нем и о содержащихся в нем намеках.

– Интервью у моей мамочки брал парень.

Его мизинец напрягся.

– Автор – девушка.

Я покачала головой, хотя он меня не видел.

– К интервью прикреплено видео. Пост написан на его основе, а интервью брал парень. Уж я-то знаю! Она кокетничала. Оделась как на пляж – лиф и шортики. И тот парень, кто бы он ни был, ей явно нравился, потому что с макияжем она перемудрила. Она старается приодеться для тех, чье внимание хочет привлечь. Ей хотелось с ним трахнуться. Парень был либо симпатичный, либо при деньгах. И он моложе ее. Это тоже было видно – по ее глазам. Она была возбуждена, причем очень. Покусывала нижнюю губу. Она так делает, когда немного нервничает; если не уверена, что может закадрить. Обычно она старается не кусать губы из опасений испачкать зубы помадой. Говорит, что это вредит создаваемому образу.

– Думаю, это Кэррингтон.

Интуиция меня подвела. Она уже не раз меня подводила, что было логично. Абсолютно логично!

– Он навел о тебе справки, разузнал и обратился к ней. А Анджела не забирала заявление.

– Что? – Я нахмурилась.

– Она на твоей стороне. После твоего звонка она поняла, что первый слив насчет Кэррингтона организовали ее соседка и Бьянка. Бьянка всю неделю контачит с Флинном. Предполагаю, он обратился к ней сам, когда история всплыла наружу. Сегодня Анджела обмолвилась, что ужасно устала, типа хочет отозвать заявление и спустить все на тормозах. Соседка тут же все передала – и пожалуйста. Анджела сейчас оттуда съезжает. И от показаний она не отказывалась.

Надежда! Мне хватило малости, чтобы воспрянуть духом.

– А Флинн по-прежнему думает, что она отказалась?

– Наверное. Вряд ли соседка станет звонить со словами, что зря его обнадежила.

И еще один лучик надежды. Значит, все это было не зря! Но тем не менее.

– Но пост про мою мать – это удар ниже пояса. Разве кому-нибудь объяснишь, какая она манипуляторша, как умеет все исказить? Это никому не втолкуешь! Матери не должны быть такими!

– Думаю, некоторые тебя поймут.

Но большинство – нет. Об этом он промолчал.

– Этот пост – вранье, и ей придется дать опровержение. Ее уже штрафовали за то, что своими дерьмовыми публикациями она портит людям жизнь.

Он не понимал! Хотя нет – наверное, понимал. Теперь все мои разные жизни переплелись, и я снова оказалась в тени матери. Она вторглась в мое святилище. Все вокруг будут в курсе… Но дело даже не в друзьях. Не в том, как ходить на вечеринки, и не в том, как на меня станут коситься. Дело было вовсе не в этом! А в том, что она нарушила мои границы.

Она вторглась в мою студенческую жизнь.

И из-за нее я сейчас пряталась в прачечной.

Круз потянул меня за руку, подхватил и, приподняв, усадил к себе на колени. Потом обнял двумя руками и уткнулся подбородком мне в плечо.

– Все будет хорошо.

Возможно. А может быть, и нет.

– Ненавижу, когда она говорит, что покончит с собой. Не передать, как ненавижу!

Моя стена окончательно рухнула, и хлынули слезы. Я опустила глаза, не в состоянии вынести обращенный на меня взгляд, потому что все было слишком реально. Слишком больно. И я была вся как на ладони. Слезы текли медленно. Я столько от нее вытерпела, что рыдать в голос не было сил. Зато так я могла плакать целый день.