Читаем Дружеские встречи с английским языком полностью

Is it raining? — Идет дождь?

Is it true? — Это правда?

Is it clear now? — Теперь вам ясно?

Isn't it time to go? — Не пора ли идти?

Is the Russians that helped us. — Именно русские помогли нам.

Хочется упомянуть об одном удивительном обороте с it в роли подлежащего. К нему поначалу трудно привыкнуть. По-русски мы говорим: «У него уходит час, чтобы добраться до работы».

Расхождение между русским и английским языком тут так велико, что никакой учащийся без помощи преподавателя не догадался бы, как это сказать по-английски:

It takes him an hour to get to his office.

Кратко и изящно, не правда ли?

В прошедшем времени этот оборот звучит так:

It took S. Petrov a month to correct this translation. — С. Петрову понадобился месяц, чтобы отредактировать этот перевод.

Этот же оборот в будущем времени:

It will take you a whole day to wash and polish the floors. — Вам понадобится целый день, чтобы вымыть и натереть полы.

Теперь все эти примеры в вопросительной форме (схема 2):

Does it take him an hour to get to his office?

Did it take S. Petrov a month to correct this translation?

Will it take you a whole day to wash and polish the floors?

<p>ЕЩЕ ОДНА УДАЧНАЯ ПРИДУМКА ЯЗЫКА</p>

Не менее полезно и популярно второе искусственное подлежащее английского синтаксиса — наречие места, которое в буквальном переводе значит «там, туда, тут, здесь».

В своем прямом назначении обстоятельства места слово there при переводе на русский язык, разумеется, не пропускается.

Can you get there by car? — Можно проехать туда на машине?

Hello, are you there? — Алло, вы здесь (у телефона)?

Who's there? — Кто там?

В роли искусственного подлежащего there никогда не переводится на русский язык, в нем нет никакой нужды, однако переводчик должен всегда помнить ощутимый оттенок, присущий этому наречию места.

В самых разных случаях пользуется английский язык этим there. С ним знакомятся английские ребята с колыбели, потому что большинство сказок начинаются с "Once upon a time there lived…" (ср. в русском: «Жили были однажды….»).

И ученые, начиная новую тему, почти всегда отталкиваются от оборота There is… и, суммируя свои наблюдения, подводя итоги, прибегают к нему же.

Горестное восклицание, вырвавшееся у Наполеона во время отступления из Москвы зимой 1812 года, звучало бы по-английски так:

There is only one step from the sublime to the ridiculous. — От великого до смешного один шаг.

Еще ряд примеров:

There is nothing more tragic in life, than the utter impossibility of changing what you have done (J. Galsworthy). — Самой страшной трагедией из жизни является полная невозможность изменить то, что уже совершено.

There is nothing more difficult than to write a simple honest story about a man (E. Hemingway). — Ничего нет более трудного, чем написать о человеке честно и просто.

There is a strong contrast of the lights and the darks in the pictures of Rembrandt. — В картинах Рембрандта бросается в глаза резкий контраст между светом и тенью.

There are several most beautiful ancient churches in Novgorod. — В Новгороде несколько прекраснейших старинных церквей.

There is only ten minutes left before the train arrives. — До прихода поезда осталось только десять минут.

Важно следующее. Если путешественник хочет сказать: «Там, в пустыне, не было дождя» или «Там, в лесах, хорошо поохотиться», there придется употребить два раза — в начале предложения как искусственное подлежащее, а в конце — как наречие места. И это бывает сплошь да рядом.

There was no rain in the desert there.

There is good hunting in the forests there.

В сущности, включить этот оборот в свой активный словарь не так уж трудно, а придает он речи чисто английское своеобразие:

Were there many friends at the airport? — Много ли друзей было в аэропорту?

Yes, there were а lot of them. — Да, их было немало.

Is there а new film on at the Writer's Club? — Идет ли в Доме писателя новый фильм?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки