Дружество Кольца

Эй, странник! Не страшись, коль ты залез
Во мглистых землях в непролазный лес:
Любому лесу есть предел —
Глядишь, и этот поредел,

И солнце глянуло с небес!
Восход — закат, закат — восход,
И вот среди дерев проход,
И скоро кончатся они…

Последние слова и вовсе потонули в шелесте леса, тем более что позади с треском упала на тропу обломившаяся ветка. Деревья сдвигались все ближе.

— Не по нраву им эта песенка, — заметил Мерри. — Ну и ладно. Пока помолчим, а как доберемся до опушки, так грянем во всю мочь.

Он всеми силами старался не выдавать своего беспокойства, но друзья его не поддержали. Все чувствовали себя подавленными, а более остальных — Фродо. И как только взбрело ему в голову бросить вызов лесу?

В сердце его совсем было созрело решение повернуть назад (знать бы только, куда), но тут все изменилось. Деревья вновь расступились, а впереди показалась зеленая травянистая вершина холма — ни дать ни взять лысая макушка в окружении густых волос. Хоббиты устремились туда.

Тропа виляла, вихляла, но на вершину так или иначе вывела. Там они остановились и огляделись: сверху-то оно сподручней. Близко, под рукой, туман почти весь рассеялся, но в ложбинах еще клубился, а над извилистой полосой, что пересекала лес, и вовсе поднимался паром.

— Это, — промолвил Мерри, указывая на туманную черту, — Ветлинка. Течет она откуда-то с юга, где курганы стоят, прорезает весь Заповедный Лес, а потом уж в Брендивин впадает. Куда-куда, а туда нам точно не нужно. Ветлинкина пойма — самое чудное место в лесу: весь морок как раз оттуда.

Хоббиты посмотрели туда, куда указывал Мерри, но ничего особенного не увидели: сырая овражина, скрывшая за маревом южную половину леса. Впрочем, хотя солнышко уже припекало, осенняя хмарь еще лежала в низинах. На западе трудно было различить даже темную черту Тына, не говоря уж о речной долине за ним, а на севере, куда друзья посматривали с особой надеждой, не виделось ничего похожего на Восточный тракт. Они чувствовали себя попавшими на остров, окруженный морем деревьев до самого подернутого дымкой горизонта.

На юго-востоке холм круто обрывался, уходя вниз, в буйные заросли. Присев на краю обрыва, хоббиты подкрепились, вглядываясь вдаль, и в свете полуденного солнца приметили серо-зеленые курганы.

Им радостно было увидеть, что лес хоть где-то кончается, хотя к курганам они, конечно же, не собирались. Слухи о них ходили еще пострашнее, чем о Заповедном Лесе.

Поели, посидели, да и тронулись дальше. Тропа, по которой вышли к холму, вновь обнаружилась у подножия северного склона. Двинулись по ней, и все бы ничего, но со временем выяснилось, что она упорно забирает вправо, уводя к Ветлинке, куда им совсем не хотелось. Посовещавшись, друзья решили оставить тропу и двинуться прямиком на север: хотя тракта с холма они не видели, но, по здравому рассуждению, он все равно пролегал где-то там, и не слишком далеко. Выбор пути определился еще и тем, что, хотя на север надо было идти в гору, лес там рос вроде бы не такой густой, да и деревья казались менее мрачными: темные, мохнатые сосны и ели сменялись более радующими взгляд буками да ясенями. Встречались, правда, и вовсе незнакомые породы — видимо, какие-то местные.

По первости дорога заладилась — поехали даже быстрее, чем по тропе, однако, выбравшись на очередную поляну, определили по солнцу, что опять, невесть почему, отклонились к востоку. Ну а дальше дело пошло совсем худо. Издали посмотришь — лесок вроде реденький, а подъедешь ближе — ветви сплетены, корни над землей выступили. Попробуй-ка продерись! А тут еще и рытвины да канавы пошли, все заросшие колючками. И все, как назло, поперек дороги. Объехать такой овраг — не объедешь: приходилось спускаться да подниматься. И еще одна странность: всякий раз, когда путники пытались двигаться направо и в гору, лес становился совершенно непроходимым, а отвернешь хоть чуток налево и под уклон, так начинал пропускать.

Спустя час или два хоббиты утратили всякое представление о том, куда, собственно, едут: одно было ясно — давно уже не на север. Как ни крути, а выходило, что они, повинуясь чьей-то непреклонной воле, углублялись в самое сердце леса.

После полудня спустились, а вернее сказать, чуть не скатились на дно самого глубокого оврага с такими крутыми, обрывистыми берегами, что выбраться из него, не бросив пони и поклажу, нечего было и думать. Оставалось следовать по ложбине, куда она вела — а вела та под уклон. Земля стала влажной, потом болотистой. Крохотные роднички и потоки сливались в ручей, быстро набиравший силу. Теперь хоббиты следовали его течению. Местность быстро понижалась, но они по-прежнему находились на дне балки, затененной сверху древесными кронами.