Дружина сестрицы Алёнушки [СИ]

Алена решила вызвать Горыныча. Через некоторое время ей это удалось.

— Привет, Аленушка! Какие у вас новости?

— Едем вот. Богатыри с рыцарями чуть не передрались.

Алена вкратце рассказала Змею об инциденте.

— Да… Гонора у рыцарей предостаточно. Уж сколько я их перевидел. Достойных среди них очень немного.

— Ты уж с ними, пожалуйста, поаккуратнее, — попросила Алена.

— Вот еще, — фыркнул Горыныч. — Буду я со всякой шелупонью церемонится.

— Ой смотри, Змей, не ошибись… У тебя-то как дела?

— У меня — порядок. Спускался я в ту дыру, что на юге, в горах, где живут черные карлики. Это и правда вход в Подземный мир. Внизу, вокруг входа, безлюдно. Черная речка течет. На ней мельница. Там мельник работает и несколько его слуг. Вот и все население мира.

— Это оно! Подземный мир, как его описывали в сказках! — обрадовалась Алена. — А муку мельник делает для Иляны-Косынзяны.

— Не знаю уж, для кого… Говорит, для волшебницы какой-то. Он называет ее — девица-красавица. Говорит, волшебные птицы приносят ему в мешках зерно. Он мелет муку, и один из пяти мешков берет себе, а остальное птицы уносят обратно.

— Это что же за птицы такие, что могут мешки с зерном носить? — удивилась Алена. — Кстати о птичках. Тут на нас по дороге напали птицы Рух.

— Те, что в Черных горах живут? — уточнил Горыныч.

— Они самые… Ну, наши стали отбиваться. Одну из птиц подстрелили.

— Подстрелили? — судя по тону Змей расстроился. — А просто так мимо проехать вы не пробовали?

— Она первая напала на нас!

— Жаль, жаль. Рух, птица редкая. Их, может, во всем мире не больше дюжины осталось. И нрав у них вовсе не агрессивный. Вы, может, чем разозлили ее, что она на вас кинулась?.. Ну, да ладно. Что сделано, того не воротишь… Видно совсем птички оголодали. Им ведь для прокорма надо очень много пищи. Слонов там, коров, на крайний случай лошадей или баранов… А что, никаких кочевников у Черных гор вы не встретили?

— Не встретили. Местность совершенно безлюдная. Только эти птицы, да порой дикие джейраны по степи бегают.

— Ну, тогда понятно, почему птица Рух на вас набросилась, — Горыныч, похоже, вздохнул. — Раньше они крали лошадей и овец у многочисленных степных племен. А теперь Кощей, видно, прижал кочевников холодными зимами, да и погнал их куда-нибудь на войну, в более теплые края. Вот они и ушли из-под Черных гор со всеми стадами… Теперь птицам голодно. Они и бросаются на всякого проезжего.

— Это что же получается? — забеспокоилась Алена. — Они ведь так и вымрут…

— Не вымрут, — успокоил ее Змей. — Они еще и по другую сторону Черных гор за добычей летают, в Индию. Там сейчас сынок мой, Вольга, правит. Раньше в Индии жертву птицам специально привязывали в определенном месте — коров, лошадей, иногда даже слонов. Правда, я с тех пор в Индии не был. Может Вольга отменил эти жертвоприношения? Надо слетать как-нибудь, проверить. А то и правда, совсем птицы Рух переведутся… Вот, прямо сейчас и слетаю, это почти по пути.

— К Вольге? — удивилась Алена. — А разве он тебя не… убивал?

— Песню что ли слышала? — недовольно ответил Змей. — Ты больше Бояна слушай, он тебе напоет… Песня эта по заказу Владимира написана. Мать-то Вольги княгиней была, второй женой отца нынешнего князя Владимира. А Вольга весь в меня пошел — природный колдун да еще и оборотень. Не потерпел Владимир такого братца, подучил мальчишку, дескать Змей мать твою обесчестил, да и указал дорогу к моей пещере. Верно думал, я своего сына убью, — Змей зло и коротко хохотнул. — Ну, лю-юди… Я Вольгу назад в Киев не отпустил. Научил, чему смог, а он потом набрал себе дружинушку да и отправился себе царство завоевывать. Ну да про то тебе, все известно.

После разговора со Змеем Алена загрустила. «Это получается, Змей не только к девицам да вдовам летает, но и к мужним женам наведывается? Мать-то Вольги не зачахла от любви Горыныча, сына ему родила. А сама в то время замужем была за князем… Вот уж и верно говорят: влюбилась, как в омут свалилась».

* * *

На обеденную передышку путешественники остановились у опушки Черного леса. Лес этот, непролазная хвойная чаща, раскинулся теперь к северу от них, словно огромное темно-синее море. Солнце, стоявшее почти в зените, согревало и безо всякого костра. Дав лошадям воды и зерна, товарищи расстелили скатерть самобранку и принялись за обед. Добрыня подсел к Алене и тихонько спросил:

— Не со Змеем ли ты говорила, Аленушка? Ты смотри уж с ним, поосторожнее…

— Ты со своей-то личной жизнью разберись, Добрынюшка, — вздохнула Алена. — Смотри, доведешь Настасью. Меня Змеем пугаешь, а сам-то не боишься, что к жене твоей брошенной Змей летать начнет?

— Начнет летать, убью… — буркнул Добрыня. И Алене как-то не захотелось уточнять, кого именно он обещает убить.

После сытного обеда путников сморил сон. Гавейн вызвался дежурить, а Ивейн, глянув на друга, заявил, что будет сторожить с ним на пару. Никто не стал им возражать. Двух часов утреннего сна всем явно не хватило, и путники один за другим заснули, растянувшись на солнышке. В этот раз Алена проснулась от гневного крика Ильи Муромца.