Дружина сестрицы Алёнушки [СИ]

Лебедь облегченно вздохнула, повернулась к Гавейну, чтобы сказать что-то примирительное и обнаружила, что рыцарь уже спит, откинувшись на спинку кресла. Инцидент был успешно забыт и пир продолжался. Краски постепенно вернулись на лицо Персиваля, а вскоре его тоже сморил сон. Он задремал, привалившись головой на плечо храпевшего Ивейна. Илья затеял долгую беседу о смысле жизни с Горынычем. Алеша, тем временем, в компании с Добрыней уговаривал третий кувшин дорогого подводного вина.

— Да… Мы теперь на заставе хорошо заживем! — захмелевший Алеша приобнял Добрыню за плечи. — Пол наконец-то починим. Крыша вот, на конюшне прохудилась… Да нам теперь никакие вороги не страшны! Самобранка-то у нас ученая, живую воду вмиг доставит…

Змей Горыныч медленно поставил на стол ведерный кубок, из которого безостановочно пил вино, и нехорошим взглядом уставился на Самобранку.

— А откуда она ее возьмет — живую воду-то?!! — его руки впились в край стола. Скатерка испуганно ойкнула. — Уж не из моих ли запасов — ближе-то не откуда! — глаза Змея засветились алым огнем. В пиршественной зале заметно потеплело.

— Не надо, Горынушка. Ох, не надо, — засуетилась Лебедь. — Мы же под водой. Ты дохнешь, так мы тут все сваримся.

— А живую воду воровать надо? — в пол голоса спросил Горыныч, медленно сминая в кулак скатерть самобранку.

— Ой не трогай ты меня Горынушка-а, — истошно заверещала самобранка. — Для тебя таскала, ты не гневался, уж припомни, сколько было выпита-а…

Змей сдернул самобранку со стола и смял ее в руках. Упав со скатерти, разбился кувшин с вином. Серебряная салатница, с дребезгом разбрызгивая содержимое, укатилась под скамейку.

— А теперь не будешь таскать… Если хоть один раз, хоть глоточек… Сожгу.

Одним взмахом сбросив со стола еще полдюжины приборов, Змей кинул скатерть на освободившееся место:

— Живой воды мне. Живо! Развернись!

Самобранка немедленно развернулась, и на ней тут же появился ковшик с прозрачной водой. Богатыри, Лебедь и Алена смотрели на происходящее в немом оцепенении. Горыныч взял ковшик, глотнул, и, удовлетворенно хмыкнув, поставил его обратно на скатерть. По залу пронеслись струи прохлады, и общий жар стал постепенно спадать.

— Все поняла. Молодчина, — он похлопал по скатерти ладонью. — Свернись.

— Живая? — осторожно спросила Лебедь.

— Нет. Просто минеральная. Причем очень чистая, — и Горыныч улыбнулся. Впервые за весь пир.

Выходка Горыныча заметно изменила к нему отношение богатырей. Добрыня и Алеша словно разом вспомнили, с кем имеют дело. Привычное уже по Подземному миру панибратство в отношениях испарилось начисто. Даже Илья от греха подальше отодвинул свое кресло на пару метров от Змея Никто из них не посмел возразить пышущему жаром Горынычу. Но веселый пир был испорчен. Добрыня поскорее свернул самобранку и обиженные богатыри, пошатываясь, выбрались из-за стола. Добрыня позвал с собой Алену, но девушка покачала головой.

— Я еще здесь побуду. Вы идите, я потом.

Добрыня переглянулся с Ильей, тот глянул на Лебедь. Царевна успокаивающе покивала ему головой.

— Я ее потом провожу, вы не беспокойтесь. Алеша, а ты куда?!

Младший богатырь тоже направлялся к выходу из залы. Лебедь кинулась следом за мужем, но тот отстранил ее одним движением руки:

— Не сейчас… Потом… Может быть…

Лебедь постояла пару секунд, заломив руки, а потом пожала плечами и вернулась за стол, к Горынычу. Змей сидел чернее тучи, и, прислушиваясь к чему-то внутри себя, допивал очередной кубок с вином.

— Да что это с тобой сегодня? — Лебедь осторожно убрала подальше от Змея последний уцелевший кувшин вина. — Никакого задора, одна только злоба… Не смерть ли кощеева на тебя так действует? Так может, я могу помочь? Ты бы хоть показал мне ее, а?

Змей досадливо дернул щекой.

— Говорю же, спрятал я яйцо. В надежном месте. Кстати, совсем забыл. На вот, передашь Персивалю, когда проспится, — он протянул Лебеди бутыль солидных размеров. — Это живая вода, я ему должен. Между прочим, в Лукоморье сейчас битва разгорается. Ты бы организовала наблюдение. Проследить за твоими дядьями не помешает.

Лебедь встрепенулась и, поставив на стол бутылку, кинулась к большому зеркалу, украшавшему одну из стен залы. Алена поторопилась пересесть на ее кресло, рядом со Змеем.

— Что с тобой, в самом деле? — Алена легонько дотронулась до руки Горыныча. — Как вернулись, радовался, а теперь как на похоронах сидишь.

— Вылечился я, Аленушка, — голос Змея звучал печально, словно это выздоровление его совсем не радовало. — И все вспомнил. ВСЕ!

Алена сглотнула возникший вдруг в горле комок.

— Ну и что? Я-то ведь ничего не забывала и все равно люблю тебя. Я ведь в прошлом году сбежала не потому, что испугалась, а из-за твоего зарока перед Родом. Из-за того, что ты всех этих вдов… жалел. Глупая я тогда была. Теперь-то уже не убегу. И не боюсь я ничего…

— А надо бы, — Змей откинулся на спинку кресла и с силой потер лицо ладонями. — Я убиваю тех, кого люблю, понимаешь?! Всегда убиваю. А тебя… Да мне легче самому умереть!