Друзья

— Нет, Фери. И давай не будем торговаться. Мы не на базаре. У меня она может быть только уборщицей. Если хочешь, возьми ее к себе в редакцию. Как видишь, советы давать я тоже умею. Назначь ее, скажем, заместителем главного редактора…

Ференц Давид бросил трубку. Имре пожал плечами. Странный человек этот Фери. Уж не думает ли он, что звание передового предприятия присвоено фабрике благодаря его стараниям? Это результат работы коллектива… Он вспомнил о Еве. Его гнев несколько поутих, когда он прикинул, что получит теперь, как минимум, тридцать пять — сорок тысяч форинтов премиальных. И все-таки нельзя этого дела так оставлять. Ева слишком много стала позволять себе, поскольку он всегда смотрел сквозь пальцы на ее выходки. Пора ее приструнить. А если не послушает, пусть собирает манатки и катится к родителям. Он набрал свой домашний номер и долго слушал длинные гудки. То ли она еще спит, то ли ушла.

Имре вызвал Юлию. Молодая женщина вошла в кабинет и остановилась у стола, держа наготове блокнот и ручку.

— Не надо ничего записывать, — сказал Имре. — К нам на фабрику должен прийти журналист по фамилии Вебер…

— Он уже здесь. Ходит по цехам.

— А кто ему разрешил?

— Я. Он показал письмо от главного редактора. А потом пришла Ирена Ауэрбах и сказала, что будет сопровождать его. И к тому же Вебер здесь не первый раз. Уж он-то ничего плохого о нас не напишет.

Имре поднял брови:

— А кто-нибудь другой написал бы?

Юлия улыбнулась, развела руками:

— Возможно. Все зависит от того, что человек хочет замечать.

— Понятно, — сказал Имре и сразу переменил тему: — Скажите, Юлия, а почему вас так ненавидит тетя Ирма?

Юлия села, поправила упавшую на лоб прядь.

— Откровенно?

— Конечно. Мне бы очень хотелось, чтобы вы были со мной откровенны.

— Ну хорошо, — промолвила молодая женщина, перелистывая блокнот, будто хотела там найти то, что собиралась сказать. — Поговорим откровенно. Но прошу вас, забудьте на время о том, что вы директор, а я — ваша секретарша… В общем, зря вы приняли на работу тетю Ирму.

— Что ж тут такого? — отозвался Имре, откинувшись на стуле. — Ведь она всего лишь простая уборщица.

— Она только здесь уборщица. В вашем кабинете. А в цехах она — тетя директора Имре Давида. Именно так ее все и воспринимают. Ну, а у себя дома она уже вице-директор фабрики. Установила приемные часы и вертит людьми, как ей заблагорассудится. Естественно, «от имени и по поручению» Имре Давида.

— Невероятно, — сказал Имре, поднимаясь. Им овладело беспокойство. Что за день сегодня? Сначала такое свинство со стороны Евы, потом явный шантаж Фери, а теперь еще приемные часы тети Ирмы. — Спятила, что ли, старуха?

— Вовсе нет, — ответила Юлия. — Она гораздо умнее, чем нам кажется. У нее много лиц. И она точно знает, кому, когда и какое лицо показывать. Я ей однажды сказала: «Тетя Ирма, не делайте этого. Подумайте о добром имени Имре Давида». С тех пор я для нее стала паршивкой и ничтожеством.

В дверь постучали, и вошел Миклош Зала:

— Доброе утро. Я не помешал?

— Ничуть. — Имре подошел к нему, пожал руку. — Присаживайся. — Затем повернулся к женщине: — Юлия, мы еще вернемся к этому разговору. Вероятно, вы правы и я действительно совершил ошибку. А сейчас, будьте добры, сделайте нам два кофе. И попробуйте дозвониться до моей жены.

— Ну, как прошло новоселье? — спросил Миклош, когда Юлия вышла.

Имре вынул из пачки сигарету, закурил.

— Жаль, что ты не пришел. Чухаи хотел поговорить с тобой.

Миклош досадливо поморщился:

— В самом деле? Что это ему взбрело в голову? Я здесь уже почти год, а он до сих пор не счел нужным со мной встретиться.

Имре любил старика и, хотя понимал, что Миклош прав, все же не мог не вступиться за Чухаи:

— Ну, ты же знаешь, сколько у него дел.

Миклош уставился на полированную гладь стола.

— Знаю. Но, если я хочу с кем-нибудь поговорить, я всегда найду время для этого. — Он поглядел на Имре, и ему показалось, что друг явно чем-то озабочен. — Как у тебя со строительством? Скоро дом будет готов?

Имре сделал глубокую затяжку.

— Не знаю, — произнес он со вздохом. — Я уже начинаю жалеть, что ввязался в это дело. А все из-за Евы. Ей, видишь ли, приспичило. Как же так? У всех есть, а у нас нет. Тут и братец подлил масла в огонь, и Чухаи. Так вот и влип. Уже триста тысяч форинтов вбухал.

— Красивый будет дом, — сказал Миклош. — Я думаю, получше, чем у доктора.

— Красивый-то красивый, да чтоб его закончить, еще по крайней мере двести тысяч нужно, если не больше. Откуда их взять? — Пальцы, держащие сигарету, задрожали. — А тут еще выяснилось, что Ева занимала деньги. Теперь ко всему прочему придется и ее долг выплачивать.

— Сколько?

— Сорок тысяч. — Имре погасил окурок. — Хорошо еще, что нам дадут звание передового предприятия. Хоть премии получим.

Миклош помрачнел.

— Сколько же ты рассчитываешь получить?

— Да я думаю, около сорока тысяч на мою долю выйдет. Как раз, чтобы отдать долг.

— А у кого Ева взяла деньги?

Имре грустно усмехнулся и взялся за край стола, чтобы унять нервную дрожь.