Друзья

— Да к вечеру. Наверно, около семи. Я целый день не ела. А он заказывал только выпивку. Ну, я и опьянела. Помню только, что мы оказались в моей комнате. Он начал меня раздевать… — Анико снова заплакала. — Запер дверь на задвижку…

— О господи! — вымолвил Зала. — Вы спятили, Анико.

— У меня есть свидетели, — проговорила девушка, захлебываясь от рыданий. — Тетя Ирма и дядя Пали.

Маклари встал, погладил ее по голове:

— Успокойтесь, Анико. Все, что вы сказали, я запишу в протокол. Вы прочтете и, если не будет замечаний, подпишете. Я думаю, это дело… — Он осекся и не стал договаривать начатую фразу. Дальнейшее ее уже не касается. Матяш Маклари, этот много испытавший и достаточно настрадавшийся за свою жизнь человек, полностью оказался под воздействием рассказа Анико, поверил ее слезам, поверил каждому слову. Да и как было не поверить? Разве доведенный до отчаяния, ожесточившийся неудачник не мог изнасиловать эту жаждавшую любви наивную сироту?

В разговор вмешался Имре. В конце концов, Зала — его друг, которому он все-таки хотел бы верить. И как-то не укладывается в голове, что тот может оказаться непорядочным человеком. Но, как бы ни была горька правда, он должен получить ответ на мучивший его вопрос. И поэтому, несмотря на осуждающий взгляд, который Маклари метнул в его сторону, он сказал:

— Анико, товарищ Маклари имел в виду, что, если все это правда, дело Миклоша Залы передадут в милицию, даже если вы не заявите на него. Инженер Зала понесет тяжелое наказание. Я, конечно, не юрист, но сдается мне, что дело очень серьезное. Ведь речь идет не просто об изнасиловании, а о растлении несовершеннолетней. Вы понимаете? Если мой друг действительно совершил это преступление, он мне больше не друг. Тогда его место в тюрьме. На долгие годы. И я даже пальцем не пошевелю, чтобы его спасти… Анико, скажите мне честно и откровенно: Миклош Зала действительно вас изнасиловал?

Девушка снова заплакала. Она не могла сдержать слез при мысли о том, какую ей отвели постыдную роль. Ну почему, почему на ее месте не те, кого Зала в свое время отправил за решетку, не те, с чьими родственниками он расправился? Она рыдала навзрыд, горючими слезами оплакивала свою беспомощность. Тетя Ирма ясно сказала ей: если она не возьмется за эту роль, будет иметь бледный вид. Анико должна тете Ирме больше десяти тысяч форинтов, и нет у нее сейчас ни гроша за душой. Сквозь слезы она видела, как напряженно, подавшись всем телом вперед, ждет ее ответа Имре Давид. Черт бы побрал родителей, которые производят на свет детей, а потом отказываются от них и сдают в детские дома! Несчастная девушка плакала, не в силах перенести этого позора, который свалился на ее голову по чужой воле. «Боже, праведный боже, неужели ради всего этого стоило появляться на свет!»

— Так вы не ответили, — услышала она голос Имре. — Вы по-прежнему утверждаете, что Миклош Зала…

— Да, — проронила девушка сквозь рыдания.

— Тогда я вот что скажу: если Миклош мог пойти на такое, пусть его сажают в тюрьму.

Миклош Зала потрясенно смотрел на друга. Или на бывшего друга.

27

Когда Анико ушла, все трое сидели молча. У них в ушах еще звучал голос Анико, слова, которые она произнесла с порога:

— Я не хочу, чтобы его сажали в тюрьму. Я уйду с фабрики. Ни минуты больше здесь не останусь. Слышите? Я не желаю участвовать в вашей грязной игре. Оставьте меня в покое!

Все трое сидели буквально остолбенев и размышляли, что же может стоять за ее словами. Каждый объяснял эту вспышку отчаяния по-своему. «Не хочет, чтобы он угодил в в тюрьму, — размышлял Маклари. — Значит, чего-то боится. Не доверяет нам, обязанным установить истину. Конечно, у нас мало опыта в подобных делах». Имре Давид думал: «Она мне не верит. Потому что Миклош — мой друг. Бедняжка… Она не верит или не понимает, что любая дружба базируется на определенной основе. Если основа исчезает — дружбе конец».

Зала же ломал голову над тем, кто мог так застращать девушку. Он жалел ее. Очень жалел. И, как ни странно, совершенно не сердился.

— Скажи, товарищ Зала, — донесся до него откуда-то издалека бесцветный голос Маклари, — не лучше ли нам замять это дело? Может, ты все-таки поедешь в Мохач?

Миклош с горечью взглянул на седовласого человека. Вот уже и не «Миклош», а «товарищ Зала». Подчеркивает свое официальное положение. Вообще-то Миклош не обижался на Маклари. Старик безоговорочно поверил Анико и теперь презирает его…

— Что же вы не отвечаете, товарищ Зала?

— Ты что, обиделся? — раздраженно спросил Имре. — Я тебе советую принять предложение Матяша. Собирайся и поезжай в Мохач. — Миклош не торопился с ответом. — Да скажи ты что-нибудь, в конце концов! Почему ты молчишь?

— Думаю. Весьма великодушное предложение. Мохач. Неплохой город. Должность главного инженера. Оклад на пару тысяч больше. Квартира. Действительно стоит подумать. А что же будет с газетной статьей?