Друзья

— Матяш, я могу сказать только одно: Миклош, когда напьется, просто невыносим. Я дважды видел его пьяным. Зрелище не из самых приятных. Он становится агрессивным, теряет контроль над собой, и я не поручусь, что в таком виде он не может наброситься на женщину. К тому же у него нелады с женой. И вот мне что еще непонятно. Анонимные письма в редакцию пошли несколько месяцев назад. Тогда мы еще не знали о творящихся на фабрике махинациях. Значит, нельзя утверждать, что злоумышленники хотят отомстить ему за разоблачение. У меня сейчас трудное положение. Уездное начальство и слышать не хочет, чтобы мы отказались от награждения. Вообще-то меня это радует, поскольку деньги нужны. Жена задолжала крупную сумму, которую надо срочно вернуть. И в то же время я чувствую себя не в своей тарелке, понимая, что из-за этого проклятого долга готов покрыть мошенников. Хотя дело тут не только во мне. Рабочие тоже рассчитывают на премию. Они ее честно заработали. Реже Борбаш как-то сказал Чухаи, что, если понадобится, он спрячет все концы в воду. Короче говоря, все настолько запуталось… — Он закурил сигарету. — Матяш, я согласен с тобой. Пусть Миклош едет в Мохач.

Вошла Юлия, неся на подносе кофе. Имре Давид не просил ее об этом, но она хорошо знала своего начальника, знала, что после палинки он привык пить кофе.

— Товарищ Давид, — тихо проговорила она, поставив чашки на стол, — вас уже целый час ждет Миклош Зала. Что ему сказать?

Имре взглянул на Маклари. Тот медленно размешивал в чашке сахар.

— Пусть войдет, — ответил он за Имре.

У девушки явно отлегло от сердца, в глазах сверкнула радость.

— Принесите, пожалуйста, еще одну рюмку, — сказал Имре Давид. — И кофе тоже.

— Миклош уже пил кофе, — ответила Юлия.

Маклари взглянул на секретаршу:

— Скажите, вы давно знаете Миклош а Залу?

— Давно. Сколько себя помню.

— И семью его знали?

— Только понаслышке. Но я помню, что мой отец очень хорошо отзывался о дядюшке Зале.

Маклари отпил из чашки.

— Как вы считаете, мог ли Миклош Зала изнасиловать несовершеннолетнюю девушку?

Юлия смотрела сквозь стену куда-то вдаль.

— Товарищ Маклари, вы читали «Тихий Дон»? Впрочем, что я спрашиваю. Наверняка читали.

— Я понимаю, что вы хотите сказать. Только сейчас ведь не война.

— Да, конечно. Но все-таки во всем мире, и у нас в том числе, изнасилование считается заурядным, обыденным преступлением. Ничего тут нет из ряда вон выходящего. Знаете, от пьяного мужчины всего можно ожидать. Но только не от Миклоша Залы. Я не могу себе представить такого.

— Однако в прошлом году, когда мы праздновали седьмое ноября, он приставал к Анико, — заметил Имре.

— Ну и что? Все мужчины пристают к девушкам. Это ровным счетом ничего не значит.

— Спасибо за кофе, — сказал Маклари. — Пригласите сюда Залу.

Миклош был сильно раздражен и начал с места в карьер, ничуть не стесняясь Маклари.

— Что означает эта мерзость? — Он бросил на стол «Народную газету».

— Я ничего об этом не знал, — произнес Имре. — Сядь и постарайся успокоиться.

— Выпей палинки, — сказал Маклари.

— Не хочу. — Миклош сел и взглянул на Имре. — Ты говорил со своим братом?

— Говорил. Да что толку? Он меня попросту отшил. Сказал, чтоб я не вмешивался в его работу. Мол, за все, что появляется в газете, он несет ответственность перед партией и общественностью, а если понадобится, готов предстать перед законом.

— Это уже легче, — бросил Миклош.

Маклари снова набил трубку и раскурил ее.

— Имре действительно не знал об этой статье, — сообщил он, попыхивая. — Зато знал Каплар. Вот поэтому я и приехал.

— Как так? — не понял Миклош, но тут же вспомнил заявление Каплара. — А, ну ясно. Служебное расследование, да? — В его голосе звучала горечь.

— Да, Миклош, — ответил Маклари, — я уполномочен трестом провести служебное расследование. Но независимо от меня этим делом будут заниматься и партийные органы.

— Я думаю, — с усмешкой сказал Миклош, — что обком поручит это Ирен Ауэрбах. Ситуация — лучше не придумаешь. Меня — к ответственности, а жуликам — зеленую улицу.

— Миклош, — промолвил Имре, — сбавь обороты, не горячись. Перед нами-то зачем распинаться? Мы же оба твои друзья. Попробуем рассуждать логически, без эмоций.

— Куда ты гнешь? — спросил Зала. — Что-то я не пойму.

— Твои расчеты я дал на проверку Борбашу, показал в уездном партийном комитете. Пойми, я тебе верю. Настолько доверяю, что с понедельника мы вводим в прядильном цехе предложенную тобой систему учета продукции. Но сам факт мошенничества доказать невозможно.

— Невозможно? — Миклош в недоумении уставился на друга. — Почему?

— Потому что учетные карточки хранятся в архиве до полугода. Потом их уничтожают. А по платежным ведомостям можно установить только размеры выплаченных сумм, но за какое количество продукции они выплачены, там не указано.

— Есть ведь учетная карточка Ауэрбах.

— Ну и что? Мы можем доказать только, что она оформлена не по инструкции. А если Ирен выполняет норму на сто тридцать процентов, это не основание для обвинений.