Друзья

— Потому что это невозможно, — сказал он. — Тетка Ирма мне не позволяет. — Подумав несколько секунд, добавил: — Были бы живы отец с матерью, я бы учился.

— Что ж, может быть, — кивнул Михай Зала, обдумывая ответ подростка. В этих словах ему почудилось обвинение. Будто Имре сказал: «Вы-то вот живы, а Миклош все равно не может учиться дальше, хотя он тоже хотел бы». — Может быть, — задумчиво повторил Зала, — останься твои родители в живых, ты бы и учился. Но они погибли. Я же, как видишь, жив, мать Миклоша — тоже, а он все равно не может больше ходить в школу. Бог свидетель, я бы очень этого хотел, но, к своему стыду, ничего не могу поделать. Миклош не имеет возможности учиться, потому что содержит семью. Грустно, но это так. Мы станем свободными, когда детям бедняков ничто не помешает учиться.

Наступило долгое молчание, словно каждый из них пытался представить, каким оно будет — то сказочное время.

Миклош нарушил тишину первым:

— А что нам делать сейчас, отец?

— Сейчас? — Знала вновь набил трубку и раскурил ее. — Будете трудиться, как все бедняки. Имре — пахать, сеять, косить. Ты, быть может, ремеслу какому обучишься. Не знаю. Я ведь не пророк. Но уверен: коли вы всерьез учиться задумали, рано или поздно вам это удастся. Многие великие люди и работали и учились одновременно. Книг нужных я вам раздобуду. Станете читать, много нового узнаете о людях, о мире. Сможете пораскинуть умом, почему так много несчастных бедняков на белом свете.

9

Балинт Чухаи частенько наведывался к Михаю Зале, но никто не знал об этих встречах. Приходил он обычно по ночам, когда жители поселка уже видели десятый сон. Пробирался задами, крадучись мимо коровников и конюшен, и проскальзывал в дом через черный ход. Дверь уже была открыта — Михай Зала его ждал. Зная о бедственном положении товарища, Балинт никогда не являлся с пустыми руками, вечно что-нибудь приносил: то сало, то яйца, то муку.

Они сидели на кухне, не зажигая света, и тихо беседовали. Сколько Миклош ни пытался подслушать, о чем они секретничают, как ни напрягал слух, все было напрасно. Мальчик понимал: эти посещения следовало держать в тайне, чтобы ни одна живая душа не узнала. Но ведь Имре — не просто «живая душа», а его друг. А какие могут быть секреты между друзьями? И Миклош, естественно, поделился этой тайной с другом.

— Интересно, о чем они разговаривают, — вслух подумал Имре.

— Бог его знает. Наверно, какие-нибудь планы строят.

Ребята расположились на берегу озера, в тени ивняка. Вода возле берега была кристально чистой и прозрачной, и под лучами солнца они без труда различали даже мельчайшие камушки. А чуть подальше, где дно понижалось, вода становилась иссиня-зеленой: так в зеркале озера отражалось небо. За легкой дымкой тумана просматривались контуры разрушенной крепости на другом берегу.

— Ты не говорил отцу, что мы тоже станем коммунистами?

— Нет еще.

Имре бросал в воду камушки, задумчиво наблюдая за расходящимися кругами.

— Миклош, скажи, а ты знаешь, что такое коммунизм?

Миклош пожевал выдернутую из земли травинку.

— Вообще-то в точности не знаю. Только знаю, что не будет господ. И каждый получит землю и все прочее. И у Зоннтагов отберут фабрику. И поместье. Наверно, и замок тоже. Хотя в этом я не уверен. Им ведь тоже жить где-то надо.

— Ну конечно. Но я не представляю, как мы отберем у них завод и землю.

— Наверно, снова будет Красная армия. И тогда мы тоже станем красноармейцами, получим оружие. Я думаю, что отец именно это и обсуждает с Балинтом Чухаи.

— А как насчет фольксбундовцев? Дядя Жига говорит, что они предатели и надо ставить их к стенке.

— А что? Прикажут — поставим. Я бы с удовольствием пристрелил этого Бауэра. И еще знаешь кого?

— Ну? — Имре с любопытством взглянул на друга.

— Казмера. Ты знаешь, что он готовится в офицеры?

— Знаю. В военном училище. А скажи, ты в самом деле мог бы убить человека?

Миклош ответил не сразу:

— Не знаю. На словах-то это легко. Нет, просто так не смог бы. Вот если б на меня напали — другое дело.

— А я никого бы не смог убить.

— Но если будет революция, тогда придется убивать. Так говорил Балинт Чухаи. Он сказал: революция — это борьба не на жизнь, а на смерть. Настоящая война. Или мы их, или они нас.

— Я не хочу, чтоб была война, — отозвался Имре. — А дядя Жига говорит, что ее все равно не избежать. Немцы хотят начать войну.

— И мой отец тоже так говорит.

— А ты знаешь, что и дядя Йожеф вступил в фольксбунд?

— Да ну? Откуда тебе известно?

— Он сам сказал. Тетке Ирме по секрету признался. Я случайно услышал.

— Значит, он тоже предатель! — заключил Миклош.

…Однажды осенним вечером к Михаю Зале внезапно нагрянул учитель Богар. Хозяйка обрадовалась гостю, засуетилась, постелила чистую скатерть, вытерла стулья. Михай, пожав учителю руку, поставил на стол кувшин с вином и бокалы, не торопясь раскурил трубку.

— А где Миклош? — спросил Богар, тоже закуривая.