Друзья и недруги. Том 1

Он горячо любит сестру и брата, племянника, Эдрика, любит друзей, но в его сердце нет любви к какой-то одной, единственной женщине, и Робин не испытывал по этому поводу ни малейшего сожаления. Напротив, его вполне устраивала свобода от любви к женщине, свобода распоряжаться собой так, как он пожелает. Когда-то его пленил образ той, встречу с кем нагадала ему старая цыганка. Сны о ней были исполнены света и нежности, и он просыпался с чувством легкого огорчения, что она опять привиделась только во сне, и ждал встречи с ней наяву. Его Светлая Дева…

С тех пор как он оказался в Шервуде, она ни разу не приснилась ему, и он потихоньку забыл ее и ту радость, которую испытывал, обнимая ее во сне и разговаривая с ней. Забыл звук ее голоса, глубину серебристых глаз, сладость губ и нежность тонких пальцев. Раньше он верил пророчеству цыганки, теперь сомневался в нем. Да есть ли на самом деле та, что приходила в его сны? Может быть, она никогда не рождалась, а была всего лишь его видением?

Пепелище на месте собственного дома. Кажется, прикрой на миг глаза, и, открыв их, увидишь, как Эллен во дворе развешивает только что выстиранное белье. Эллен! Какое счастье, что она больше не одинока! Правда, ее выбор оказался странным. Но, с другой стороны, если именно отец Тук пришелся ей по сердцу, кто вправе осудить Эллен за то, что она предпочла вместо замужества ответить на чувства священника? Во всяком случае в Шервуде Эллен не осуждали. Отец Тук – хороший человек, и если она довольна своим выбором, то так тому и быть. Когда Робин узнал об отношениях отца Тука и Эллен, которые они не заботились скрывать, у него отлегло от сердца. Чувства других подружек его мало волновали, но Эллен занимала особое место в его душе. Прежде, встречаясь с ней взглядом и видя в ее глазах горячую, беззаветную любовь, он неизменно корил себя, что вызвал эту любовь, прекрасно зная, что не в силах ответить тем же. Теперь, когда все разрешилось и Эллен была с другим мужчиной, он почувствовал себя легко, мог видеть Эллен и разговаривать с ней, не испытывая прежней неловкости.

Его дом был на окраине, и Робин пошел обратно, пока не оказался в месте, которое находилось в центре мысленно очерченной им окружности, вобравшей в себя все, что осталось от селения. Прежде чем сделать то, ради чего он сюда вернулся, Робин силой воображения оживил селение: увидел дома, женщин возле колодца, играющих на улице детей, услышал журчание воды, крутящей колесо мельницы, буханье кузнечного молота, мычание волов на пашнях. Рассмотрев все, что в самых ярких красках предстало перед ним, он развеял мираж и отпустил Локсли, простившись с ним и со своей юностью.

Еще раз выверив окружность и убедившись, что стоит в ее центре, Робин глубоко вдохнул в себя воздух и воззвал к силам Посвященного воина. Силы проснулись, омыли его мощным потоком. Они возросли за время, которое он провел в Шервуде. Ведь ему приходилось неоднократно прибегать к ним, приводя к повиновению новичка, не освоившегося с порядками Шервуда, или вселяя решимость в оробевшего, передавая ему частицу собственной смелости. Вскинув вверх руки, он не увидел, но почувствовал лучи света, исходящие от кончиков его пальцев. Когда мощь этих лучей достигла предела, Робин развел руки в стороны и накрыл то, что осталось от Локсли, невидимым куполом, замыкая в магический круг. Отныне никто, чья душа не обращена к добру, не сможет переступить границы этого круга, не потревожит покой погибшего в огне селения.

Закончив ритуал, Робин неожиданно увидел медленно приближавшегося человека, который вел в поводу оседланную лошадь. Он понял, что человек оказался внутри магического круга раньше, чем Робин замкнул границы. Узнать его не составило труда, и Робин усмехнулся. Что он здесь потерял, что забыл, без чего нет покоя его вечно мятущейся душе?

Гай тоже издали заметил статный мужской силуэт, но не увидел лица: заходящее солнце светило в спину тому, кто стоял неподвижно, слегка расставив ноги, сложив руки на груди и высоко подняв голову. И поза, и очертания силуэта показались ему до боли знакомыми. Сердце вдруг гулко стукнуло в груди, когда в голове вихрем пронеслась догадка. Но Гай не мог поверить, решил подойти ближе, надеясь, что видение не исчезнет раньше, чем он разглядит черты того, кто так спокойно наблюдал за его приближением.

Остановившись в нескольких шагах, Гай всмотрелся в лицо Робина. Его глаза расширились, и он махнул рукой, подумав, что видит призрак, который рассеется от взмаха его руки. Но нет, Робин остался стоять как стоял, с усмешкой наблюдая смену выражений на лице Гая: настороженность, растерянность, недоверие и внезапная вспышка подлинной радости.

– Ты?! – пораженно выдохнул Гай, не сводя с Робина глаз. – Ты жив?! Не погиб?!!

Робин едва заметно пожал плечами.

– Но как такое возможно? – пробормотал Гай. – С такой раной не выживают. Я же собственными глазами видел: тебе всю грудь рассекли мечом. Ты лежал, залитый кровью!