Друзья и недруги. Том 1

Элизабет! Вилл прав: нет смысла в сожалениях, но Робин не мог не сожалеть о ней. Когда-то он сам был почти влюблен в нее, восхищался Элизабет, ее красотой, преданностью Виллу и безграничной любовью к нему. Элизабет, как же твой уход обездолил Вилла, в какую тоску поверг, обрек на одиночество до конца его дней в этом мире!

Одинокий в душе, Вилл, словно чтобы поглубже укрыть ото всех свое горе, не оставался один. Счет его подружкам давно перевалил за десяток. Он ни к одной не привязывался, но к каждой относился по-доброму. В этом он стал неотличим от младшего брата. Будучи женатым, Вилл укорял Робина в большом количестве подруг, теперь их обоих укорял в том же Джон.

– Не понимаю, как можно сегодня быть с одной женщиной, а завтра с другой! – возмущался он. – В этом же нет ни капли подлинной любви!

– Зато море удовольствия, – смеялся Вилл, – и еще больше пользы. Девочки много чего слышат и видят. То, что они рассказывают в обмен на поцелуи, стоит того, чтобы целовать их снова и снова.

Если Джон слишком сильно донимал его нравоучениями, Вилл зло сверкал глазами в ответ:

– Тогда постриги нас насильно в монахи и успокойся.

На самом деле и у Робина, и у Вилла было слишком много дел, и оба брата не так часто, как был уверен в том Джон, позволяли себе забыться в женских объятиях. Просто у Джона родился сын, Кэтрин горячо и безоглядно любила мужа, и он платил ей такой же горячей и преданной любовью. Джону хотелось, чтобы и у друзей все было так же правильно и хорошо в жизни, как у него. Но Робин знал, что счастье Джона не вдруг стало безоблачным и ему пришлось испить свою чашу боли.

По дороге к месту, где была кузница и дом Джона, Робин вспоминал, как они сделали едва ли не первую вылазку из Шервуда и взяли в плен одного из ратников шерифа. На беду, этим ратником оказался не просто один из тех, кто был с Гаем в Локсли, но именно тот, в чьи руки довелось угодить Кэтрин. Она к тому времени была на сносях. Увидев ее, ратник глумливо спросил, не его ли стараниями округлился ее живот, сопроводив вопрос скабрезными воспоминаниями, как ему и его товарищам довелось развлечься в окрестностях Локсли. Бедняжка Кэтрин упала в обморок, Эрик и Вилл с трудом оттащили Джона от ратника, но после допроса Робин отдал его в руки Джона. Что он с ним сделал, Робин не спрашивал. Что бы ни сделал, Джон был в своем праве. Кэтрин беспокоила Робина куда больше. Она пришла в себя, Джон вернулся, и, запершись в своей комнате, супруги объяснялись весь вечер. Каждый страдал, утешал другого, но не слышал ответного утешения.

– Она должна была мне все рассказать сразу! – скрежетал зубами Джон ночью в трапезной, где, кроме него, был только Вилл. – Я не мог понять, что с ней происходит. Она прямо-таки каменела, стоило мне прикоснуться к ней. Если бы я знал, то хотя бы не трогал ее!

Опустошив кружку одним глотком, Джон с силой запустил ею в стену, и она разлетелась на мелкие черепки. Вилл молча поставил перед ним новую кружку и наполнил вином доверху.

– Она сказала, я не должен сомневаться: ребенок, которого она носит, мой. Я и не сомневаюсь! Кэтти не стала бы лгать в таком. Но стоило мне ей ответить, как она, вместо того чтобы успокоиться, зашлась в рыданиях.

Робин в то же самое время унимал слезы Кэтрин, отыскав ее в купальне, куда она забилась как раненый зверь. Усадив ее себе на колени и прижав к груди, он молча слушал сбивчивый шепот, перемежавшийся горькими всхлипываниями.

– Я говорю ему: не могла я тебе сказать, ведь ты не знал, что я в тягости. Я боялась, что ты подумаешь, будто ребенок зачат не тобой. Он отвечает: конечно, он мой. А я смотрю в его глаза и вижу: он так сказал, чтобы я перестала плакать. А сам не верит, не верит! Что же теперь будет, Робин? Разве мы сможем с Джоном остаться вместе? Нет, я все решила: рожу, заберу ребенка и уеду к родителям в Мэнсфилд. Лишь бы не видеть постоянное сомнение в его глазах!

К счастью, рождение маленького Мартина положило конец страданиям его родителей, но сначала малыш заставил поволноваться весь Шервуд. Кэтрин стала в лесу общей любимицей, никого не оставив к себе равнодушным. Даже самый хмурый и угрюмый расцветал от ее звонкого голоса и веселого смеха. Весть о том, что Кэтрин не может разродиться, что означало – неминуемо умрет, стремительной птицей облетела огромный лес. Эллен признала свое бессилие, и Джон, потеряв голову от тревоги, помчался искать Робина, который с другими стрелками патрулировал дороги Шервуда. Робин немедленно вернулся, едва Джон нашел его. Только когда все закончилось и жизнь Кэтрин и новорожденного была вне опасности, Робин, пока мыл руки, вспомнил, как его при стрелках звали к роженице, словно заправскую повитуху, и насмешливо фыркнул. Интересно, что теперь останется от его авторитета?

Кэтрин слабым голосом попросила Робина отнести младенца к Джону, который вместе с другими стрелками ждал в трапезной. Робин хотел возмутиться и сказать, что Эллен сподручнее представить сына отцу, но Кэтрин смотрела на него таким умоляющим взглядом, что он не смог отказать ей.