Друзья и недруги. Том 1

Ответный гнев, а потом мольба, жаркая мольба леди Рианнон, которая боролась не с графом Альриком, а с собой.

– Столько же, сколько я гордилась тобой, тем, что ты не принял ее подаяния! Милый, любимый, единственный, я все отдала бы за то, чтобы стать твоей женой, но это невозможно! Прошу тебя, смирись, прими то, что есть, что только и может быть!

Резкий холодный смешок:

– Смирение? Ты знаешь сама: оно мне не свойственно!

Бесконечное ледяное спокойствие в ее ответе:

– Хорошо. Тогда скажи, что будешь по-прежнему уважать и меня, и себя, если я стану твоей любовницей. И если ты скажешь «да»…

Молчание, долгое молчание. Казалось, оно никогда не закончится, а потом Вилл услышал в голосе отца отзвук именно того свойства, присущность которого ему самому граф Альрик только что яростно отрицал:

– Нет… Ты права, во всем права, моя Дева. Я унизил бы тебя преступной связью и, оскорбив твоего мужа, утратил бы уважение и к себе. Прости, любимая, я измучил тебя. Мне не следовало заводить этот разговор. Прости!

Звук быстрого поцелуя, стремительный шелест платья – леди Рианнон почти бегом вышла из библиотеки, тяжкий вздох, вырвавшийся из самой глубины сердца отца, а потом его спокойный, уже обычный голос:

– Сын, я надеюсь на твою деликатность!

Вилл с трудом выбрался из кресла и посмотрел на него несчастными глазами.

– Отец, у меня и в мыслях не было подслушивать!

Граф Альрик легким взмахом руки прервал его извинения.

– Знаю. Я сам виноват: не сразу заметил тебя. Надеюсь, она тебя не увидела. Ей и так нелегко, чтобы она отяготила себя еще и чувством стыда.

Все время, пока граф Альрик говорил с Виллом, он неотрывно смотрел на дверь, за которой скрылась леди Рианнон. А Вилл точно так же не сводил полных сочувствия глаз с отца, пытаясь найти слова, которые могли послужить утешением. Почувствовав его мучительные поиски нужных слов, граф Альрик усмехнулся:

– Не старайся. Все равно что искать лекарство для того, кто смертельно ранен. Не знаю, что лучше: изведать любовь или вовек не узнать ее!

Граф Альрик перевел взгляд на Вилла, словно ждал ответа на свои последние слова, и Вилл честно попытался ответить. Но что он знал о любви? Сладкий сироп куртуазных романов не шел ни в какое сравнение с ярко полыхавшим огнем, о котором ему довелось случайно узнать. Глядя на обескураженное лицо сына, граф Альрик рассмеялся, ласково взъерошил ему волосы и ушел из библиотеки.

Погруженный в воспоминания, Вилл не сразу заметил, что он не один в часовне. Его чуткий слух поймал слабый шорох, а сам он почувствовал устремленный на него взгляд. Отведя глаза от лица леди Рианнон, он увидел возле постамента девочку в траурных одеяниях. Все время, пока Вилл находился в часовне, она стояла на коленях, опустив голову и прижавшись лбом к руке леди Рианнон, потому он заметил ее, только когда она подняла голову и посмотрела на него в упор. Темное покрывало сбилось с ее головы, открыв россыпь светлых волос. Встретившись с девочкой глазами, Вилл вздрогнул: на него взглянула словно сама леди Рианнон. Светло-серебристые большие глаза, опушенные длинными, слипшимися от слез ресницами, неотрывно смотрели на Вилла с требовательным ожиданием. Вилл догадался: эта девочка и есть маленькая леди Марианна – сестра Реджинальда и невеста Робина. Должно быть, она до рассвета пришла в часовню втайне от всех, даже от брата.

Вилл подошел к ней, преклонил колено, чтобы его лицо оказалось вровень с лицом девочки, и ласково провел ладонью по ее голове, одновременно поправляя сбившееся покрывало.

– Прими мои соболезнования, маленькая леди, – тихо сказал он.

Ее лицо было опухшим от пролитых слез, и в серебристых глазах тоже переливались слезы. Но девочка резким движением ладони вытерла глаза, не позволив слезам пролиться.

– Благодарю, милорд, – ответила она хрипловатым голосом. – А теперь не могли бы вы удалиться?

Гордая, понял Вилл. Хочет плакать, но не желает, чтобы он видел ее слезы. Понимающе кивнув, он улыбнулся ей и поднялся на ноги, еще раз погладив маленькую Марианну по голове. Она увернулась из-под его ладони и вновь прильнула лбом к руке матери.

– Утешьтесь, маленькая леди, – сказал Вилл, не в силах смотреть на это безмолвное, но такое глубокое горе. – Ваша матушка сейчас в лучшем мире.

– Мне все так твердят, – услышал он приглушенный голос девочки, – и я верю в это. Но она там, а я-то здесь. Пожалуйста, милорд, оставьте меня наедине с моей матерью.

Не выдержав, она все-таки заплакала – беззвучно, но Вилл увидел, как затряслись ее хрупкие детские плечи. Уважая гордость и сочувствуя скорби маленькой девочки, он молча вышел из часовни.

– Там твоя сестра, – сказал он Реджинальду.

– Знаю, – ответил тот, – она, как проснулась, сразу попросила отвести ее к матери. Сейчас провожу тебя и вернусь за ней.