Друзья и недруги. Том 2

– Чахотка, – ответила я и нашла в себе силы улыбнуться, – мне недолго осталось.

Дядя Роджер очень опечалился. Взяв под руку, он повел меня в монастырский сад, где мы устроились на скамье под большой липой. Она как раз цвела, в ветвях жужжали пчелы, а воздух был пропитан медовым ароматом. Внимательно вглядевшись в меня, дядя Роджер тяжело вздохнул:

– Ах, Беа! Какой цветущей и полной сил ты была всего пять лет назад – и чем все закончилось? Я слышал, твое супружество оказалось несчастливым?

Для человека, ведущего уединенную жизнь в монастыре, дядя Роджер оказался слишком осведомленным в мирских делах, пусть они и касались родственников вроде меня.

– Дядя, я так горевала, когда мне сказали, что ты погиб от руки графа Хантингтона!

– Так, значит, все думали? – печально улыбнулся дядя Роджер.

– А что можно было подумать? Ты бесследно исчез, и вести, что ты жив и зачем-то принял постриг, пришли только через несколько месяцев. Почему ты уехал, никому ничего не сказав? Почему решил стать монахом? Ведь у тебя не было монашеского призвания!

– Во искупление грехов, Беа.

– Разве ты грешил больше других? – рассмеялась я, но дядя Роджер не поддержал мой смех.

– Много больше, – подтвердил он с самым серьезным видом. – Ты говоришь, все считали, граф Хантингтон убил меня? Нет, Беа, он воскресил меня тем, что не стал убивать, хотя мог. Да я и не думал сопротивляться, когда мы наконец встретились. Я знал, что он вызволит леди Марианну из подземелья Ноттингемского замка, а после обязательно придет во Фледстан, где я ждал его.

– Ты ждал его и был готов умереть от руки графа Хантингтона?! – изумилась я.

– Да, Беа, но он оставил мне жизнь, предложив самому распорядиться ею, что я и сделал, приняв монашеские обеты. Граф Хантингтон – великий человек, Беа, мне не довелось встретить никого, кто сравнился бы с ним благородством души.

– Неужели? – усмехнулась я. – О каком благородстве ты говоришь, дядя? Разве не по его приказу был убит барон Невилл? Не его ли стрелки без всякой жалости убили дядю Гесберта?

– Гесберт сам виноват в своей гибели, – неожиданно жестко сказал дядя Роджер. – Не позарься он на земли, исконно принадлежавшие нынешнему шерифу Ноттингемшира, избежал бы встречи с графом Хантингтоном в пору, когда тот был лордом Шервуда. Усмири он свою плоть при виде красивой девушки, не угодил бы в засаду. Не пытайся ударить ножом в спину графа Роберта, не получил бы стрелу в собственную спину от одного из шервудских стрелков. Мне от души жаль Гесберта, но он сам вымостил дорогу к своей погибели.

– Дядя, ты говоришь о нем словами моего супруга! Какая плоть, какая девушка? Кто позарился на чужое добро? Он ведь был епископом!

– Что не мешало ему заниматься стяжательством и развратом, – спокойно ответил дядя Роджер и, встретив мой недоверчивый взгляд, с усмешкой кивнул: – Я сам был свидетелем и тому и другому, Беа, а нередко и соучастником его дел и забав. Да и твой супруг не всегда оставался в стороне, когда Гесберт затевал пирушку с красивыми девушками, вверенными его попечению. Если кто из них пытался сопротивляться, Гесберт быстро приводил упрямицу к смирению. Он ведь был епископом, как ты и сказала. Изысканный десерт – так он называл прислуживавших за столом воспитанниц, которые не ведали, что их ожидает.

Его слова потрясли меня до глубины души. Прижав руки к груди, я взмолилась:

– Дядя, что ты такое говоришь?! Зачем возводишь напраслину? Дядю Гесберта и тебя я помню с детства, вы всегда были добры ко мне. А Гай! С его-то строгостью в том, что касается близости с женщинами!

– Гесберт и я любили тебя, Беа, и желали, чтобы ты видела в нас людей, достойных твоей любви. Да и зачем посвящать невинную девушку, какой ты всегда оставалась для нас, в неприглядные забавы взрослых мужчин? Гай же, думаю, строг только с тобой. У него, видишь ли, особенные требования к супруге. К другим женщинам он их не предъявляет. То, что ты стала его женой, твое самое большое в жизни несчастье. Молясь о тебе, я сокрушался, что Гесберт и я – мы оба поощряли тебя во влюбленности в Гая. Полагаю, что и Гесберт не раз пожалел о твоем браке с Гаем Гисборном… Что же до гибели барона Невилла – его крови нет на руках графа Хантингтона.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что это я приказал убить сэра Гилберта – я, Беа, а не граф Роберт.

У меня пошла кругом голова. Дядя Роджер признавался в убийстве так просто и обыденно, что я поверить не могла его словам. Да и зачем ему убивать барона Невилла?

– Чтобы заставить его молчать о помолвке леди Марианны с графом Хантингтоном. Я добился от принца приказа отдать мне ее в жены, а Невилл стал бы оспаривать этот приказ, ссылаясь на более раннее обручение дочери. Оно было так оформлено, что без официального расторжения помолвки леди Марианна могла выйти замуж только за графа Роберта, и ни за кого другого. Была и другая причина: Невилл помешал бы мне в том, что я собирался сделать с его дочерью.