Друзья и союзники Рима [с иллюстрациями]

– Дагон, сын Сирома, – подсказал он мне, – Мой младший брат. Мы не ладили с ним и не понимали друг друга – он считал, что я не умею жить и напрасно растрачиваю данные мне богами способности, а я – что его образ жизни до добра не доведёт. Но брат есть брат – родная кровь, ты же понимаешь. Наша мать была при смерти, когда до нас дошло это известие, и у её смертного ложа я поклялся найти убийцу брата. Я не знал обстоятельств случившегося, но я знал Дагона и знал, какую жизнь он вёл – поэтому и поклялся именно так, как поклялся. Ты взял нашу кровь, и по справедливости я должен был взять твою – столько, сколько окажется справедливым…

– Но в Карфаген ты вслед за мной не отправился?

– Ну, когда я разобрался и решил, что по справедливости смерти ты не заслуживаешь – куда было спешить? Такая месть может подождать. Я догадался, что в Гадес ты, скорее всего, ещё вернёшься, а у меня были дела и поважнее.

– Ты снял с меня тогда обвинение?

– По большей части. Попадись ты мне тогда – убить уже не убил бы, но и царапиной ты бы тогда не отделался. Не могу сказать, чтобы ты был мне тогда симпатичен – такой же наёмник, как и Дагон, и вы оба друг друга стоили. Но в том, что вы служили разным нанимателям, и ваши наниматели не ладили меж собой, нет ни его вины, ни твоей. В том, что ты оказался удачливее, винить тебя тоже было бы несправедливо. В том, что ты одолел его не совсем честно – теперь я знаю, как именно – пожалуй, тоже. Если бы повезло моему брату, он убил бы тебя без колебаний и тоже не был бы излишне щепетилен, но богам было угодно, чтобы повезло тебе. Приковать тебя на пару месяцев к постели, возможно, и стоило бы, а убивать – не за что. Вот так примерно мне представлялось…

– Представлялось тогда? А что изменилось потом?

– Потом? Ну, я ведь продолжал наводить справки о тебе. Потом до меня дошли слухи, что ты остепенился и взялся за ум. Не всякий наёмник на это способен – брат вот не смог. Тебе, конечно, и тут повезло, и крупно повезло, но боги редко помогают тому, кто не старается помочь себе сам. Знаешь, когда я тебя зауважал? Когда мне рассказали об обстоятельствах твоей женитьбы. Когда-то и я стоял перед таким же выбором – не таким роскошным, конечно, как был у тебя, но похожим по сути – и я тоже пренебрёг богатством и связями ради любви и породы. Все считали меня тогда чудаком, а Дагон – выжившим из ума глупцом и твердил, что будь такой выбор у него – уж он-то точно не сделал бы такой глупости, а обязательно вышел бы в люди. Забавно? Я выбрал то, что выбрал, и вполне доволен жизнью, да и по тебе не скажешь, чтобы ты жалел о своём выборе. А Дагон… По правде говоря, далеко ему было до меня и с фалькатой в руках, но и он стоил немалого…

– Да, это был достойный противник, – согласился я, – Клинок против клинка мне с ним ничего хорошего не светило бы. Его уважали – наш наниматель рассказывал, что пытался перекупить его, но он отказался.

– Ну, хоть на это ему хватило порядочности, – проворчал Идобал, – А правда ли, что он пытался перекупить тебя?

– Было дело. Только поздновато…

– В самый последний момент, перед смертью?

– Именно.

– Вот и мне так показалось, когда я поразмыслил над слухами. А теперь вы пришли и сюда. Не всё мне нравится из того, что вы здесь делаете, если честно. Но я догадываюсь, для чего вы это делаете, и если я правильно понял, чего вы хотите, то это мне, пожалуй, по душе.

– А что тогда не понравилось твоим согражданам?

– В прошлом году ваши купцы скупили большую часть зерна у здешних кониев, и хлеб в Оссонобе из-за этого подорожал впятеро. Легко ли перенести это бедноте? А сейчас ваши люди опять закупают зерно и просят его больше, чем им могут продать…

– Местное зерно нужно на семена для наших поселенцев, а вместо него сюда везут африканское. Мало будет – ещё привезут.

– Да, глашатаи Совета говорили об этом. Но они и в прошлом году уверяли, что Совет не допустит спекуляций, а люди три месяца варили кашу из желудей…

– У нас – тоже. И не три месяца, а дольше. Я и сам пробовал…

– Даже так?

– Даже Миликон и его окружение. Зерна не хватало на всех, без желудей – не прокормились бы, и нужно было показать пример остальным.

– В этом году будет так же?

– Постараемся избежать. Но если не удастся – уже решено, что спекулянтов будем вешать, и если придётся – будем снова и сами есть жёлуди, как и все.

– Если так – это другое дело. По крайней мере, никому не будет обидно.

4. В замке у шефа

– Абдалоним? Не надо его разыскивать – я прекрасно знаю, где он, – огорошил меня Волний-старший, – Зачем он тебе?

– Он – зачинщик бунта в Оссонобе, досточтимый.

– Я знаю. Ну и что?

– Все прочне зачинщики распяты на крестах или повешены высоко и коротко, а он – вдохновитель и организатор…

– Я знаю. А ещё он – племянник Ратаба Митонида, сын его сестры. Я уже устроил Ратабу скандал в Совете Пятидесяти, и мы договорились – Митониды прекратят свои интриги. Но и вы не должны влазить в их торговлю оловом, за которую они и испугались.