Друзья и союзники Рима

— Да, если наши потомки сумеют сохранить его независимость от Рима. Друг и союзник Рима, неизменно помогающий ему в Испании, но при этом отдельный от него и живущий по своим собственным законам. Государство только-только создано, законы только вырабатываются, и традицией в нём станет то, что будет установлено сейчас, вот в эти ближайшие годы. И если мы знаем главные ошибки и Спарты, и Рима — зачем же мы будем повторять их у себя? Нам такого не надо. Наш царь с самого начала ограничен в своих властных полномочиях и один, по собственному произволу, не может почти ничего. Поэтому нам не грозит тирания, и нет необходимости устанавливать республиканский идиотизм с ежегодно сменяемыми правителями. В небольшое по численности постоянное правительство легче набрать неглупых людей, дурные амбиции которых не повредят народу и государству, а о царском троне никто из них даже мечтать не будет, ведь трон — наследственный царский. Не будет у наших аристократов и стремления отобрать землю у крестьян — ведь у нас не будут презираемы ни торговля, ни ремесло, и не с малодоходного земледелия будут основные прибыли аристократии. А соседство с заведомо сильнейшим Римом избавит наших правителей от несбыточных великодержавных амбиций, и никто не пошлёт наших солдат-ополченцев воевать за пределами Испании. Ведь если нам нельзя завоевать окрестные страны для себя — зачем нам напрягаться, завоевывая их для Рима? Римские крестьяне не разорялись, пока воевали в пределах Италии — не то, что теперь, когда попав на службу в заморские провинции, они годами не видят дома, семьи и своего надела. Не разорятся, думаю, и наши крестьяне, проходя военную службу недалеко от дома и возвращаясь домой в тот же год. А положенный семьям убитых и тяжелораненых государственный раб — хороший стимул для государства беречь солдат, не жертвуя ими понапрасну в не обдуманных как следует и не очень-то нужных ему военных авантюрах.

— У вас, получается, всё продумано, — поразилась гетера, — И если это удастся, то выходит, что в какой-то момент, когда Рим, как ты считаешь, надорвётся и ослабеет…

— Очень нескоро, Аглея. Мы — уж точно не доживём.

— Но когда-нибудь это ведь случится? И ваше государство в Испании, сохранив свои силы, окажется сильнее Рима?

— Рим очень велик и ещё ОЧЕНЬ долго будет силён. А мы — не враги Рима, мы — его друзья и союзники, — напомнил я, назидательно воздев кверху палец, но ухмыляясь при этом как можно лицемернее.

— И все ваши расчёты — только на эту хорошо продуманную политику?

— В основном, но не только. Ещё — на механику, — на сей раз я ухмыльнулся хитро, а Володя и вовсе расхохотался, и причина у него на то была достаточно веская…

Я ведь упоминал уже, что выяснив причастность к инциденту с «нашими» гетерами Федры Александрийской, мы пришли к выводу, что так этого дела оставлять нельзя? Естественно, мы его так и не оставили. Разузнать, где эта стерва обитает, было нетрудно. Поздно вечером мы со спецназером, оставив пару наших испанцев на шухере, перемахнули через забор снятого ею шикарного особнячка. Забрехавшая было собака брехала недолго — револьверная пуля угомонила её, а глушак обеспечил приемлемый для приличной улицы уровень шума. Мы ведь люди воспитанные, правила хорошего тона понимаем и без необходимости не шумим. В саду пришлось, правда, подзадержаться, дабы расширить пулевую дыру в собачьем трупе купленным специально для этого обыкновенным греческим ножом — нехрен оставлять после себя слишком уж характерные следы. Точнее — слишком нехарактерные для местных коринфских хулиганов. Я вам уже все ухи, кажется, прожужжал, как я не люблю этих открытых греческих портиков при входе? А хрен ли делать, когда как раз тот случай — входи, кто хочешь, и твори всё, что хочешь? Именно это мы и сделали. Входим, дюжемго раба-привратника Володя вырубил рукояткой по кумполу, я рабыне-служанке рот зажал и припугнул, чтоб не вякала, пока спецназер привратника вязал и кляпом пасть ему затыкал, затем и эту так же упаковали. По голосам обнаружили и вырубили двух других мордоворотов — тех самых, что на том давешнем симпосионе сатиров ейных изображали, и на их аналогичной упаковке силовая часть акции, собственно, и закончилась. Заявляемся в собственно ейные апартаменты, где эта сучка как раз вечернюю ванну принимать изволила — ага, типа сюрприз. Две ейных служанки, что мыться ей помогали, едва не обгадились, одна чуть в обморок не рухнула — пришлось спасать от вполне возможного утопления. Ну и сама Федра, конечно, изрядно перебздела, когда я повернул барабан той помеченной каморой, в которой у меня заряд с фугасной пулей был, навёл пушку на какую-то ейную склянку с какой-то хренью, да и шмальнул, разнеся её вдребезги, после чего с самой любезной улыбочкой предложил александрийке помозговать над интереснейшим и познавательнейшим вопросом, что было бы с её несравненной черепушкой, окажись она на месте той злополучной склянки, гы-гы!