Друзья и возлюбленные (сборник)

Все, что вы делаете, очень полезно для здоровья по части физических упражнений и бодрит. Но северного оленя вы не видите, и если только, сокрушив предубеждения вашей совести британца, не выстрелите по вдруг попавшейся на глаза лисе, то карабин могли бы оставить и в хижине – принес бы не меньше пользы. При этом ваш проводник продолжает пребывать в прекрасном расположении духа и на ломаном английском, помогая жестами, рассказывает об ужасной бойне, учиненной другими охотниками, которых он вывел на оленей, и об огромных стадах, обычно пасущихся в этих местах. А когда вы уже теряете надежду встретиться с оленями, он начинает что-то бормотать о медведях.

В какой-то момент вы действительно наткнетесь на след и долгие часы будете идти по нему, пока он не приведет к отвесной пропасти. Как это объяснить – самоубийством или склонностью местных животных подшучивать над охотниками, – решать вам. Но в этом месте, с учетом многих миль, отделяющих вас от заброшенной хижины, где предстоит ночевать, преследование вы прекращаете.

Я рассказываю исключительно о личных впечатлениях.

Весь день мы шагали под безжалостным дождем, остановившись лишь на час в полдень, чтобы поесть вяленого мяса и выкурить трубку под защитой нависающего над нами утеса. Вскоре после этого Майкл из своей двустволки подстрелил белую куропатку (птицу, которой было лень уступить вам дорогу). Первая добыча нас подбодрила, а вскоре настроение еще поднялось, потому что мы нашли очень свежие оленьи следы. По ним мы и пошли, забыв в охотничьем азарте об увеличивающемся расстоянии до охотничьей избушки, близком вечере и сгущающемся тумане. След уводил нас все выше и выше, все дальше и дальше в горы, пока резко не оборвался на берегу быстрой горной речушки. Пока мы стояли, переглядываясь, пошел снег.

Если бы в ближайшие полчаса нам не удалось найти пастушью хижину, то ночь мы бы провели под открытым небом. Мы с Майклом повернулись к проводнику, и хотя он с присущей норвежцам стойкостью был полон оптимизма, мы смогли разглядеть в сгущающихся сумерках, что он, как и мы, не знает, куда идти. Не теряя времени на слова, мы начали спуск, прекрасно понимая, что любое человеческое поселение расположено гораздо ниже.

Спускались, не обращая внимания на порванную одежду и поцарапанные руки, а темнота все плотнее окутывала нас. И внезапно стало черно – черно как в шахте. Мы уже не видели друг друга. Еще один шаг мог означать гибель. Мы вытянули руки и нащупали друг друга. Почему говорили шепотом, я не знаю – наверное, боялись собственных голосов. Решили, что предпринять ничего не можем, кроме как оставаться здесь до утра, держась за короткую траву, поэтому легли бок о бок и пролежали то ли пять минут, то ли час. Потом, пытаясь повернуться, я не сумел вновь ухватиться за траву и покатился. Пытался, конечно, задержать или остановить падение, цепляясь за землю, но склон был слишком крутым. Сколько я падал, сказать не могу, но в конце концов что-то остановило меня. Я осторожно поддал ногой препятствие, затем, изогнувшись, коснулся его рукой. Препятствие крепко вбили в землю. Я повел рукой направо, потом налево и закричал от радости, потому что оказался у изгороди.

Поднявшись и передвигаясь на ощупь, я нашел в ней проход и побрел, вытянув перед собой руки, пока не наткнулся на бревенчатую стену. Двинулся дальше, пока не нащупал дверь. Постучал. Не получив ответа, постучал громче, потом толкнул, и тяжелая деревянная дверь со стоном распахнулась. Но внутри было еще темнее, чем снаружи. Остальным удалось ползком спуститься вниз и присоединиться ко мне. Майкл зажег восковую спичку и поднял над головой. Медленно из темноты выступила комната и окружила нас.

Потом произошло нечто удивительное. Оглядевшись, наш проводник громко вскрикнул и бросился прочь. Мы последовали за ним к двери, позвали, но из темноты до нас долетели только его выкрики: «Saetervroven! Saetervroven!» («Женщина с саэтера!»)

– Полагаю, какое-то глупое суеверие, связанное с этим местом, – пожал плечами Майкл. – В этой глуши люди согласны и на компанию призраков. Давай разожжем огонь. Возможно, увидев в окнах свет, он решит, что еда и крыша над головой все-таки лучше.

На маленьком дворе мы насобирали хвороста, чтобы разжечь огонь в открытой плите в углу комнаты. К счастью, в рюкзаках у нас оставалось вяленое мясо и хлеб. Этим мы и поужинали, добавив жареную куропатку и содержимое наших фляжек. Насытившись, провели беглый осмотр странного орлиного гнезда, куда попали.