Друзья, которые всегда со мной

Драмы и комедии — вперемешку (как и в жизни). Леонид Иванович вспоминал (в свободную минуту, между дел, любил «подкинуть» что-нибудь «этакое»): дог проглотил ерша. Подавился. Дога — в больницу, на такси. Через порог шагнул — споткнулся; ерш выскочил. Пошла кровь из горла, но это уже не страшно.

Женщина принесла воробья. В коробочке на вате. Врач: «Вы что, смеетесь надо мной?!» — «А вы врач или не врач?» — «Ну, врач…» — «Я принесла вам птицу и прошу вылечить ее» — «Какая же это птица?» — «А что же, по-вашему? Да я с этим воробьем уже пять лет живу!» Врач схватился за голову: пять лет, а может, воробей до этого пятьдесят прожил! Воробьи живут до 75 лет. А может, он уже старик? Пока объяснялись, воробей издох. Что тут было! Пришлось вызывать «скорую помощь» — истерика, и ничего не помогает. Вот она, любовь-то. К слову, к крошечным созданиям люди привязываются не меньше, чем к большим умным животным, по праву носящим название членов семьи, и переживают не меньше, когда с теми что-либо приключится неприятное.

Артистка с крохотной собачкой. Собачка сломала палец, нагноение, нужно отрезать. Хозяйка умоляет:

— Только, чтоб не было больно! Усыпите!

— Зачем же я собаке сердце буду портить? — резонно возражал Леонид Иванович. Взял и ушел в операционную. Вернулся — артистка плачет-уливается, вот-вот истерика.

— Да уже готово.

— И без боли?! — Сразу успокоилась.

А как важно вовремя умело подать помощь. Собака отравилась кровью. («Фибрин» — свернувшуюся кровь — сбывал мясокомбинат; собаки в охотку ели, только подавай! И лишь со временем выяснилось, что нужна умеренность, существует так называемое белковое отравление.) Никто ничего не мог понять. А врач приехал: «Чем кормили?… Ну, вот и отравилась!» Назначил диету. Все обошлось.

Еще случай. Собака растянула палец (зацепила когтем за ковер). Падает, заваливается. «Паралич!!!» А доктор пришел, осмотрел. Обругал: «Вот мерзавка! Из-за одного пальца валяется!» Прописал горячие ванны. Держали по полчаса. На второй день прошло.

Две женщины привезли белую хорошенькую козочку с небольшими рожками. Укутана одеялом, в корзине на санках. Страдает размягчением костяка (отсутствие солей кальция). Принимает кварц. Вводится препарат, возбуждающий деятельность щитовидной железы. Козу повезли в процедурный кабинет, положили на коврике под лампой. Надели темные очки. Она немного беспокоилась, пробовала встать, но ноги не держали ее, не служили опорой.

Включили кварц. В воздухе распространился характерный запах. Коза задремала, закинув голову с рожками на бок. Голова клонилась ниже, ниже, морда уперлась в пол, пациентка проснулась, заблеяла…

Словом, глядя на все это, перебирая в памяти случаи чудесного излечения, я думал о том, что вот так же и Джери сделают что надо и все образуется, он тоже вскочит и побежит.

Я верил Леониду Ивановичу, старенькому доктору в выпуклых очках, всему лечебному персоналу. Скольких они уже спасли! Леонид Иванович назначил нам прийти к десяти, но пришлось подождать — был большой наплыв больных. Наконец подошла наша очередь, А может быть, очередь была и ни при чем — просто у Леонида Ивановича всегда находилось много дел. Заведующий клиникой и старший хирург, забот полон рот!

— Ну-с, давай посмотрим еще. Николай Дмитриевич, гляньте-ка вы тоже, я уже смотрел, — пригласил Леонид Иванович пожилого доктора в очках.

Джери поставили на стол. Николай Дмитриевич вложил себе в уши черные резиновые трубочки, которые до этого выглядывали из кармана его халата. Прослушал сердце, легкие. После осмотрел глаза. «Бледно», — сказал про веко. Стал прощупывать живот, Джери попытался огрызнуться.

— Ага. Вот оно где, — сказал доктор. — Прощупывается опухоль…

— Давайте-ка на рентген, — распорядился Леонид Иванович. — Приготовьте, Анна Ивановна, к рентгену, — обратился он к техничке-санитарке. Она ушла, через минуту вернулась и пригласила:

— Пойдемте.

Мы прошли в рентгеновский кабинет.

Сколько раз я ни бывал в нем, всякий раз он пробуждал у меня какой-то внутренний трепет. Вот уж истинно таинство святых происходило здесь: видели, что творится внутри живого организма! И все оборудование рождало такое чувство. Темные шторы, через которые не пробивалось ни одного лучика; тяжелая штора на двери. Когда зажгли свет, увидел: на стене портрет бородатого мужчины — знаменитого Вильгельма Рентгена, именем которого названы открытые им таинственные «икс-лучи», проникающие через все преграды. Снимки рентгеновские — иголка в лапе, сломанная кость и т. д. Тут же, на полке, батарея банок.

Все здесь воспринималось как вполне естественное, обычное, на своем месте. Грамота на стене, равно как и значок с мишенью «Ворошиловский стрелок» на груди Леонида Ивановича, указывает, что и в общественных делах он не был отстающим. Ворошиловским значком, насколько мне известно, он гордился, и мне, осоавиахимовцу, активисту оборонной работы, это было особенно понятно. Теперь моему другу предстояло еще раз доказать свою меткость — без ошибки определить болезнь Джери.