Друзья, любовники, враги

Саша решилась пойти еще дальше, потому что чувствовала, что разговор подходит к концу.

— Но большинство лидеров ООП каждую ночь скрываются в разных местах. Он же ночует дома. В этом есть какая-то стабильность…

— Если он живет так, то только потому, что он сумасшедший. В конце концов его убьют. У него нет выбора, — сказала женщина почти насмешливо. — Он только что продлил срок аренды виллы ради детей. Он, видите ли, желает, чтобы они наслаждались морем, чтобы у них были постоянные друзья. Как будто, они обычные дети… Глупец! Он отказался от того, чтобы у него по ночам дежурили тунисские полицейские. Не хочет, видите ли, беспокоить соседей. Он отказался от того, чтобы установить в доме сигнализацию. Мол, дети могут случайно запустить ее, и телохранители начнут стельбу. А еще он оставляет ключ от входной двери под кадкой с декоративной пальмой у входа, на тот случай, если дети захлопнут дверь или что-нибудь в этом роде. Невероятная глупость! — В глазах женщины сверкнула злость. — Не подумайте, что я беспокоюсь, что с ним или с Жозеттой что-то случится… — Она понизила голос. — Дети — вот о ком я беспокоюсь. Они так невинны. У них на руках нет крови. Пока нет…

— Вы как будто злитесь?

— Нисколько, — сказала женщина. — Но я слышу гнев.

— Вы слышите только мое одиночество. Я потеряла дочь.

— Но вы же с ней родные люди, мадам. Разве это не может соединить вас?

— У нее дети. У нее муж. У меня же нет никого.

— А вы ей рассказывали, что у вас на душе?

— Им не следовало уезжать в Иорданию.

Женщина уже не слушала Сашу.

— А вы ей говорили об этом?

Но женщина была далеко.

— Я сидела возле ее матери на торжествах прошлой весной.

— Чьей матери?

— Королевы-матери Иордании. Я сидела возле нее на празднике Святой Лауры. Она была одета Святой Лаурой, понимаете?

— Естественно, — все, что смогла выговорить Саша. — Маленький мир.

Женщина покачала головой.

— Меньше, чем вы думаете. Сестра моей хозяйки работает у женщины, которая перекраивает свои костюмы.

— Удивительно, — сказала Саша, ничего не понимая.

Женщина заметно сникла.

— Я почти возненавидела почту, — неожиданно заявила она. — Иногда я получаю послания с угрозами. Меня, понимаете ли, обещают убить. Я, видите ли, цель покушения.

Она засмеялась, но на глазах у нее были слезы. Саша потянулась и тронула ее за руку.

— Ведь вашего телефонного номера нет в справочнике? — спросила она.

— Теперь нет. Но когда был, меня изводили гнусными звонками.

Женщина высморкалась.

— Что сказала вам моя дочь, когда вы говорили с ней?

— Как вам сказать? Я разговаривала с ней. Просто спросила… Ладно, — женщина слабо помахала рукой, — это не имеет значения. — Она уставилась куда-то в пространство. — Теперь мне вообще никто не звонит.

— Разве у вас нет друзей?

— Муж был моим другом.

— А сейчас?

— Соседи почти не разговаривают со мной. Не из-за политики или расовых предрассудков. Просто побаиваются. Ну и ладно, я их не виню. Я тоже боюсь.

— А дочь не может быть вам другом?

Женщина рассматривала свои ладони. Ее нижняя губа немного дрожала.

— Моя дочь целиком принадлежит другим.

Если в начале разговора Саше нужно было установить с женщиной эмоциональный контакт, чтобы получить материал для программы, то теперь ей было нужно деликатно из этого разговора выйти. Она надеялась на телефонный звонок Гидеона и на то, что он отвезет ее в отель. Она предприняла первый шаг.

— Мне действительно, пора идти, — сказала она, глядя на часы.

Елена Вилленев в ужасе всплеснула руками.

— Но я вчера жарила телятину, — пробормотала она, а потом почти выкрикнула властным тоном:

— Не пропадать же ей! Вы останетесь? Прошу вас!

— Конечно, я останусь, — сказала Саша после тягостных колебаний.

Секундой позже зазвонил телефон. Было ровно полшестого.

14

Перчатки для автомобиля. Гидеон дал ей кое-какие варианты. Расклад был следующим. Если он ездил за ними домой, то это будет означать, что у него есть дом и телефон. Что, в свою очередь, будет для Саши хорошим предлогом узнать его адрес и номер телефона. Если она, конечно, станет настаивать. Или, может быть, он вообще не ездил домой. Может быть, он хранит перчатки в машине, и у него вообще нет дома. Как там Елена Вилленев характеризовала своего зятя? Политический скиталец. Вот-вот. Может быть, Гидеон политический скиталец, и именно поэтому он не рассказывает о себе больше, чем следует. Ничего конкретного. Обилие простых предложений — о погибшей семье, уехавших женах и нерожденных детях. Однако вернемся к этим самым перчаткам. Здесь, безусловно, были зацепки. Длительное путешествие? Может быть, Нормандия. Может быть, прогулка вдоль Сены. А может быть, он просто хочет ее придушить?