Друзья, любовники, враги

Женщина медленно наполнила стаканчики под самые золоченые края, и, передав один из них Саше, сделала из своего продолжительный глоток.

— Вы такая милая девушка, вы обязательно встретите хорошего человека, — сказала она и, осушив стаканчик вторым глотком, повернулась, чтобы вновь его наполнить.

Саша подождала, пока женщина сделает еще глоток, и спросила:

— А вы не пробовали остановить ее?

— Остановить кого и в чем?

Риск был минимальным. Саша была настоящим специалистом во всем, что касалось дневной выпивки и того, как она влияет на женщин определенной категории.

— Не пробовали вы остановить дочь, когда она собралась за него замуж?

Еще один залп — и стаканчик пуст.

— Моя дорогая, — начала женщина слегка заплетающимся языком, — я не только пробовала остановить ее. Я запретила ей даже разговаривать с ним. — Она повернулась и снова наполнила стаканчик, даже не заметив, что Саша не прикоснулась к своему. — А ее отец был просто вне себя. Он грозил выгнать ее из дома, если узнает, что она была с ним. — Она передернула плечами. — Но было уже слишком поздно.

Сашу удивил не столько рассказ женщины о том, как они, родители, реагировали на увлечение дочери, сколько свое отношение к самой женщине, к пьющей женщине вообще. Впервые она подумала о собственной матери без гнева, отвращения и печали.

— А почему вы так возражали против него?

— Потому что он — животное, — сказала женщина, отчетливо выговаривая каждый слог. — Мой муж знавал таких. Я вам рассказывала. Он сражался в Алжире. Уж он-то знал, как они всаживают вам нож в спину… Однако этот был еще хуже.

— Почему?

— Потому что он был политической проституткой без будущего и работы. Что он мог дать нашей дочери?

Саша решила, что можно продвинуться еще дальше.

— Но у него как у политика было будущее в ООП.

Женщина посмотрела на нее, как на сумасшедшую.

— Уж не думаете ли вы, в самом деле, что о такой жизни мы мечтали для нашей дочери? — Она засмеялась. — О таком будущем — жить в окружении дикарей?

Саша подумала, что за этими словами кроется скорее социальная подоплека, чем простые предрассудки. Она подождала еще немного.

— Дело не в том, что мы поддерживаем евреев на Ближнем Востоке… те из нас, кто остался, кто достаточно трезв, чтобы последовать за господином Ле Пеном… все беды в мире происходят из-за того, что арабы и евреи дерутся друг с другом на Ближнем Востоке.

Саша молчала, размышляя над тем, что услышала. Как будто в этих словах содержались здравые мысли. Как будто почувствовала себя свободнее, когда женщина так беспристрастно высказалась о том, что она не любит.

— Как вы думаете, ваша дочь знает, чем занимается ее муж?

Саша ожидала, что женщину разозлит то, что она нарушила их договоренность. Но, к ее удивлению, мадам Вилленев как-то сникла и увяла, бессильно утонув в своем огромном кресле с ободранной обивкой и протертыми подлокотниками.

— Мы не обсуждаем эти вещи.

— И правильно делаете, я думаю, — сказала Саша, слегка отступая. — К тому же, ваша дочь вряд ли вообще что-то знает об этом.

Что, если она не клюнет на это? Намек был слишком груб. Может быть, она решила, что разговор потерял всякий смысл, и хочет совсем прекратить его?.. Однако продолжение последовало.

— Не смешите меня, — проворчала она, — дочь, как и все, читает газеты. Даже если он ни о чем не рассказывает ей, то она-то не законченная дура!

Саша притворилась удивленной.

— И вы все-таки не обсуждаете этого?

Женщину понесло.

— Что говорить о той, которая ослепла от любви и которая дошла до того, что желала смерти собственному отцу?

Ответа не требовалось.

— Мой муж умер от разрыва сердца, — продолжала она. — Что он должен был чувствовать, если его единственный ребенок, его дочь предала его таким образом?

Саша почти достигла того, к чему стремилась, однако почему-то решила остановиться.

— Вы, наверное, очень сильная, — нежно сказала она, — если смогли все это перенести.

Дрожащей рукой женщина стала поправлять свой шиньон.

— Иногда я жалею об этом. — Она взглянула на Сашу. — Может быть, у меня было время смириться с этим, потому что дочь доверяла мне и рассказывала обо всем с самого начала.

Больше об этом браке нечего было рассказывать.

— У вас есть какие-нибудь фотографии? — спросила Саша.

Женщина поставила свой пустой стаканчик на комод и положила на стол альбом в кожаном переплете. Она откинулась в кресле, пока Саша занялась фотографиями.

Множество снимков, приклеенных к страницам альбома пожелтевшей лентой. На большинстве фотографий — маленький ребенок, бессмысленно таращащийся в объектив. Изможденное, хрупкое и ужасно грустное существо. Затем — девочка-подросток. То же трагическое выражение. Насупленные бровки. Падающие на лоб светлые тонкие волосы. На остальных снимках — молодая особа, едва повзрослевшая. Неряшливая хиппи. Невеста. Стильная дама. Супруга. Газетное фото — Жозетта между мужем и Ясиром Арафатом на корабле. Надпись под снимком гласит, что она отправляется в Ливан, чтобы бороться и умереть вместе с мужем.