Друзья, любовники, враги

Саша позволила женщине поболтать еще немного — о карьере мужа, которая, по-видимому, как началась, так и закончилась в Алжире; о взглядах на политику, которые не изменились с тех допотопных времен; обо всем, что в конце концов привело к социальному взрыву 1968 года, который так изменил жизнь дочери.

— Были у Жозетты какие-то планы относительно карьеры и работы, когда она училась в Сорбонне?

— Планы? — расстроенно повторила женщина. — Почему бы нет? Она изучала историю искусства, хотела выйти замуж, иметь детей. По крайней мере, нам так казалось. — Она задумалась. — Жозетта любила рисовать. После занятий она все время пропадала в музеях, делая зарисовки и наброски. — Она посмотрела на Сашу. — Однако главная цель — замужество и дети.

— Я полагаю, что все изменилось после мая 68-го?

Женщина покраснела.

— После мая 68-го вся жизнь переменилась. Во всяком случае для нас. — Она закусила губу.

— То есть, когда она занялась политикой?

— Не знаю, как насчет политики, но тогда она вдруг перестала мыться, причесываться и одеваться по-человечески.

Внезапно женщина сосредоточилась на нескольких пятнах на подлокотниках кресла и стала тереть их большим пальцем, царапать ногтем.

— А вы когда-нибудь были в Сиди Боу Сад? Там, наверно, красиво? — спросила Саша.

Женщина подняла глаза.

— Я навещала их в доме, который израильтяне разрушили, когда бомбили… — Она замялась.

— Штаб-квартиру ООП, — договорила за нее Саша, удивляясь тому, что эти ужасные слова были все-таки произнесены.

— Да, правильно. У дочери пропал тогда прекрасный китайский сервиз.

— А потом? Вы не видели последнего малыша?

— Жозетта привозила его сюда в гости прошлой осенью, сразу после родов. Вообще-то, они приезжали всей семьей, потому что у моего зятя были встречи с президентом Миттераном во время кризиса.

Вот добрались и до него. Саша продолжила тему таким тоном, словно уже собиралась уходить.

— Должно быть, он весьма необычный человек.

— Господин Миттеран?

— Нет, ваш зять.

Женщина на секунду замялась.

— Вы же мне обещали!

— Я не говорю о Риме. Об этом мы договаривались.

— Прошу вас, вы обещали.

— И наша договоренность остается в силе.

Она вздохнула.

— Необычный — не совсем верное слово, — слегка улыбнулась она. — Может, еще шоколаду? — Она сняла с коробки золоченую крышку и протянула коробку Саше, которая на этот раз выбрала конфету, завернутую в фольгу. — Нет, вы вообще не можете представить его себе. Он чрезвычайно спокойный и задумчивый. И любит играть в трик-трак.

Саша кивнула. Тамир Карами. Чрезвычайно спокойный субъект. Однако от его игр очень много шума.

— Дети обожают его, — продолжала бубнить женщина, — и он обожает их, хотя он может быть и строгим, если дело касается их успеваемости в школе. — Она натянуто улыбнулась. — Мой старший внук Фахд учится в школе в Англии и приезжает домой только на каникулы в июне и на Рождество…

Саша подумала, что в свое время женщине, пожалуй, и во сне не могло присниться, что ее внуков будут звать как-то иначе, чем Ив, Пьер или Жан-Мишель.

— Моя внучка Камила живет дома и ходит во французскую школу… Но вот кого вам обязательно нужно увидеть, так это малютку Тарика. Он — чудо. С огромными черными глазами и черными волосами. Его имя Тарик, — повторила она.

— Ваша дочь, должно быть, очень счастлива.

— О, думаю, что да! Да, я бы сказала, что она очень счастлива. Она обожает своих детей, свой сад, свою работу в больнице. А климат! Теплый и не слишком влажный. Кроме, конечно, августа. — Она откинула со лба прядь волос. — Впрочем, полного счастья не бывает, — заявила она.

— Это вы о чем?

— Ну, все могло бы быть куда проще, если бы не его работа. Есть вещи, которых нам не изменить.

— Какие, например?

— Ну, все эти охранники, эти молодчики, которые стерегут дом, — с дрожью сказала она. — Они совершенные дикари, ужасно одеты, никогда не чистят ботинок и всегда носят с собой эти огромные пистолеты. Они едят на кухне. Жозетта настояла, чтобы они посменно ели у нее на кухне.

Саша улыбнулась и слегка коснулась руки женщины.

— Знаете, вы действительно очень счастливы, — сказала она и немного помолчала. — Моей матери не о чем было бы больше мечтать, если бы я удачно вышла замуж и имела детей. Разве не о том мечтает каждая мать? — Она специально переменила тему, чтобы женщина отдохнула от вопросов.

— А вы замужем?

— Нет, но хотела бы, — сердечно призналась Саша.

— Тогда почему не выходите замуж?

— Не так-то просто найти хорошего человека. Вашей дочери повезло: она полюбила и ей ответили взаимностью, — произнесла она, как бы захлебываясь от избытка чувств.

Мадам Вилленев повернулась и взяла с подноса графин и два стаканчика. Саша знала, что это обязательно произойдет, едва вошла в квартиру. Ей были знакомы все симптомы. Она ничуть не удивилась тому, что, как и ее собственная мать, Елена Вилленев чистосердечно полагала, что если подавать выпивку в стеклянном графинчике и разливать по стаканчикам, то это, стало быть, и выпивкой назвать нельзя.

— Вам нравится виски? — спросила она с чувством.

— Обожаю виски, — ответила Саша.