Друзья поневоле, или забавные истории заброшенного дома

Хомо, с глупейшим видом, осклабился ещё шире. Он никак не мог успокоиться. Было заметно, что он находится в перевозбуждённом состоянии, — наверное, от всех треволнений прошедшего дня, а выпитый глоток пива лишь ещё больше подстегнул его. Зажав пустую банку в лапе и ритмично колотя ею по ручке дивана, Хомо бодро, на современный лад, заголосил не своим голосом:

В лесу сова — вдова жила,
Свой домик был у ней,
И самогон она гнала,
Чтоб угощать друзей.

Раз к ней приперся старый сыч,

Что рядом жил в дупле,
Навеселе был старый хрыч
И «с пулей в голове».

Сова его и не звала,

У ней был план иной:
Красавец филин к ней зашел,
Чтоб отдохнуть душой.

И стал тут сыч сову хвалить,

А филина хулить,
И слово за слово пошло
Друг другу морды бить.

Эх, хороша была сова,

А вышел один срам,
А ведь могли бы разойтись
Спокойно по домам.

Цыпа, с подозрением прислушивавшаяся к тексту песенки, наклонив голову набок и кося одним глазом, даже не нашлась, что бы такое сказать, и, возмущенно квохнув, вышла из комнаты.

Совместное проживание новых обитателей началось.

Сержант, до этого молча лежавший на полу, — по-видимому, он очень устал, — примирительно пробурчал:

— Эй, Хомо, или как тебя там! Хватить дразнить благочестивую даму. Расскажи-ка лучше, как это ты тут оказался. По-моему, я тебя раньше где-то в городе видел. Не с циркачами? А?

Мысли неугомонного Хомо разом перескочили с одного на другое.

— И то верно. Так вот, слушайте, — охотно согласился Хомо, которому, по-видимому, нравилось быть в центре внимания.

— Меня с Борнео вместе с остальной контрабандой провез на пароходе один веселый морячок, — начал Хомо.

— С какой? С какой контрбандой? — торопливо встрял с вопросом Крыс. — А Борнео— кто? Лидер противоборствующей группировки?

— Крыс! Что-то ты плохо соображаешь, — ехидно заметил Кок.

Крыс обиделся:

— Хомо сам сказал, что Борнео с его бандой заставили Веселого Морячка провезти их на пароходе и втянули в это дело и Хомо. Ну, чего тут не понять?

Хомо хрипло рассмеялся.

— Ну, что ты «ржешь, как конь на пустую торбу», — ещё больше разобиделся Крыс. — Так вас, что? В тюрьму забрали? И ты оттуда сбежал!

— Да нет, Крыс! Все было куда проще. Продал меня этот морячок одному циркачу…, — продолжил было Хомо.

— Вот, я и говорю! — радостно опять перебил Крыс. — Веселый морячок продал тебя Циркачу, а Циркач продал тебя полиции. И теперь ты находишься в федеральном розыске. А, кстати, Борнео, Циркач и Веселый Морячок— это их бандитские кликухи?

Хомо, несколько сбитый с толку, молчал. Учитывая уединенный образ жизни Крыса, его осведомленность в области воровского жаргона слегка поражала. Но, возможно, он почерпнул эти весьма полезные в наше время сведения из разорванных комиксов про полицейских и воров, что валялись в доме.

Цыпа, наклонив голову набок, с подозрением уставилась на Крыса одним глазом.

— Эй, Крыс! Закрой пасть! — рявкнул Сержант, сам невольно переходя на мало литературный язык фильмов о гангстерах. — Давай, Хомо-Ух, дальше.

Хомо выудил из кармана помятый окурок и, не торопясь, закурил. Цыпа поморщилась, но смолчала.