Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917

Возрастной расклад женщин в авлоде [1257] Беньямина Фузайлова, родивших в 1869–1899 годах первенцев[1258]

Медианный возраст рождений первенцев падает на восемнадцать лет, из чего вытекает, что средний возраст вступления женщин в замужество приходился в этом авлоде на семнадцать лет. Представленные данные не отражают случаев мертворождения первенцев или их смерти до пяти лет. Но, принимая во внимание, что в семнадцати случаях из двадцати рождения пришлись на относительно благополучные для этого субэтноса 1880-е и 1890-е годы, а также учитывая состоятельность Фузайловых, следует признать: вряд ли такая смертность могла превысить 10–15 %. Вероятнее всего, она коснулась нескольких женщин среди тех, кто учтен в возрастных группах от двадцати до двадцати трех лет в данной таблице. В 1890-х годах в этом авлоде брачный возраст у девушек заметно повысился. Из девяти женщин, родивших первенца в эти годы, только трем было семнадцать-восемнадцать лет, а остальным (67 %) – от двадцати до двадцати трех.

Данные по другим, нуклеарным семьям Самарканда в целом подтверждают статистику по Фузайловым. В 1866 году своего первого ребенка родила в восемнадцать лет Давура Калантарова. Ее невестка Бития родила первенца в 1898 году, будучи в возрасте семнадцати лет. В 1874 году своих первых детей родили Майрам Аминова – в двадцать два года и Сара Калантарова – в двадцать три. В 1881 году первенцев родили Малка Алишаева – в тринадцать лет и Тува Левиева – в двадцать один. В 1878 году родила в двадцать лет своего первенца Хана-Ханум Левиева, а ее невестка Бития – в восемнадцать лет, в 1895-м. В 1893 году в шестнадцать лет родила первого ребенка Яфа Абрамова. В 1896-м появился первенец у Ривки Исхаковой, которой было тогда девятнадцать лет[1259]. Поэтому в отношении Самарканда и других городов Туркестана нельзя принять утверждение Залмана Амитина-Шапиро, что бухарские евреи старались выдать дочь замуж к ее тринадцати-четырнадцати годам[1260].

Сравнивая положение мусульманской и бухарско-еврейской женщины, Аннет Микин отмечает бо́льшую свободу последней. Эта свобода, по ее мнению, ярче всего проявлялась в традиционном посещении еврейками синагоги, в то время как мусульманки вообще не ходили в мечеть[1261]. Следует уточнить, что в синагогу ходили в основном пожилые женщины. Еврейский этнограф Самуил Вайсенберг подметил в 1912 году в Самарканде другое, более самобытное проявление свободы, невозможное среди местных мусульманок. Попав на бухарско-еврейскую свадьбу, он увидел, что, хотя мужчины и женщины ели в разных помещениях, девушки не стеснялись танцевать во дворе в присутствии мужчин[1262]. Такой же порядок празднования еврейских свадеб и в Бухаре подтверждает Шуламит Тиляева[1263].

Одним из показателей модернизации жизни бухарских евреек, как и бухарских евреев вообще, стало более частое, чем у мусульман, обращение к европейским врачам. Врач самаркандской амбулатории для женщин и детей Екатерина Пахомова отмечала, что бухарские еврейки посещали их хотя и реже, чем таджички, но чаще, чем остальное туземное население – узбечки, персиянки, татарки, цыганки и т. д.[1264] Женская эмансипация проявилась и в приглашении в мае 1914 года бухарскими еврейками на работу в Ташкент четырех женщин-врачей из Европейской России[1265]. Попутно отмечу, что в отношении к медицине бухарские еврейки сильно отличались и от горских евреек, которые, согласно запискам Василия Немировича-Данченко, сторонились в то время русских врачей, больше доверяя посещавшим их аулы персидским знахарям[1266].

В тех местах, где не было специальных амбулаторий для туземных женщин, уже спустя два десятилетия после завоевания они нередко посещали общих врачей, обычно мужчин. Врач Н. Сапожников, анализируя посещаемость больными врачей-мужчин в Туркестанском и Казалинском уездах, отмечал, что мусульманки (а он не разделял их по этносам) и бухарские еврейки обращаются к ним не реже, чем туземные мужчины[1267].

К концу XIX века эмансипация, связанная с русским влиянием, затронула и евреек в эмирате. Совмещенное женско-детское отделение русской лечебницы в Бухаре в 1897 году посетило 5151 человек, при этом бухарские евреи составили 36,6 %, мусульмане – 57,8 %, а православные и ашкеназские евреи вместе – 5,7 % от всех посетителей[1268]. Процент визитов бухарских евреев в лечебницу представляется очень внушительным, поскольку они тогда составляли менее 2 % населения, если принять приблизительную оценку населения Бухары для того времени в 100 тыс. человек[1269]. Справедливости ради отметим, что в некоторой несущественной степени такая большая разница в посещаемости лечебницы может объясняться и большей распространенностью среди бухарских евреев малярии из-за близкого расположения болота к одному из их кварталов[1270].