Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917

Между тем Тажер решил действовать в новом направлении. В декабре 1909 года он попросил Военное министерство и председателя Совета министров устранить препятствия к переходу бухарскоподданных евреев в русское подданство[739]. Как указывалось в предыдущей главе, согласно закону этих евреев разрешалось принимать в русское подданство с условием, что они вступят в первую или вторую купеческую гильдию. Но принятие решения по каждой конкретной просьбе предоставлялось на усмотрение министра иностранных дел и туркестанского генерал-губернатора в зависимости от места приписки к купеческой гильдии. Как будет подробно рассмотрено в следующей главе, с начала XX века туркестанские генерал-губернаторы стали очень редко удовлетворять такие просьбы. Поэтому Тажер добивался единовременного приема в русское подданство всех выселяемых. В том же декабре 1909 года известный адвокат Генрих Слиозберг от имени бухарскоподданных евреев попросил уже министра иностранных дел облегчить им вступление в русское подданство. Одновременно, из-за упразднения Оренбургского края, к южным городам которого раньше разрешалось приписываться бухарским евреям, вступившим в русское подданство, Слиозберг предлагал расширить число пограничных городов для их приписки в Туркестане[740].

Из-за этой новой инициативы в самом конце того же месяца военный министр согласился отсрочить выселение тех бухарскоподданных евреев, кто подал прошения о вступлении в русское подданство. После такого ответа практически все проживавшие в крае евреи данной категории немедленно подали соответствующие прошения. Сообщая об этом военному министру Владимиру Сухомлинову, Самсонов отметил, что в свое время один из его предшественников на должности генерал-губернатора, Иванов, даже запрещал пересылать ему просьбы о приеме азиатских евреев в русское подданство, а другой, Гродеков, отменил это распоряжение. Сам же он принимает их очень редко и только по особо уважительным причинам[741].

Но неожиданно генерал-губернатор Самсонов пересмотрел свою прежнюю непримиримую позицию по отношению к бухарскоподданным евреям. Дело в том, что в это время он загорелся идеей аннексировать Бухарский эмират, к чему, как мы помним, призывал еще Черняев в 1882 году. Скорее всего, на такую мысль Самсонова натолкнули полученные сведения об ухудшении здоровья эмира – тому оставалось жить не больше года. Под этим углом зрения выселение евреев данной категории становилось нецелесообразным. Заручившись поддержкой Совета туркестанского генерал-губернатора[742], Самсонов в начале января 1910 года предложил Главному штабу аннексировать Бухару и одновременно принять всех бухарскоподданных евреев в русское подданство. Видимо, он рассчитывал тем самым обеспечить поддержку идеи аннексии эмирата в экономических кругах и среди связанных с ними высших администраторов. Формально Самсонов объяснил перемену своей позиции тем, что выселение повлечет тяжелые последствия для торговли, хлопковой промышленности и самих евреев, которые с последующим присоединением эмирата достанутся России разоренными и «пользующимися всеми правами коренного туземного населения…»[743]. Последняя цитата недвусмысленно свидетельствует, что Самсонов уже видел вопрос аннексии почти решенным и принятие выселяемых евреев в русское подданство закрепляло бы за ними меньшие права, чем те права туземцев, которые они, оставаясь подданными эмирата, могли бы получить в случае его ликвидации. Расчеты Самсонова были достаточно наивны, поскольку Петербург в то время вполне устраивали существующие отношения с послушным эмиратом и в его аннексии мало кто усматривал выгоду.

Оба этих вопроса – присоединение эмирата и прием бухарскоподданных евреев в русское подданство – были обсуждены 28 января 1910 года на заседании Совета министров, куда был приглашен и Самсонов[744]. Во время слушания вопроса о присоединении Бухары он настаивал на необходимости расформировать войскa эмирата с последующим включением его территории в состав империи. Оппонентами выступали министр иностранных дел Александр Извольский и несколько чиновников его министерства[745]. Самсонов считал, что бухарская армия небоеспособна и не сможет защитить эмира даже от собственных дехкан, недовольных огромными налогами. Извольский спорил с ним, заявляя, что присоединение Бухары было бы не оправданно ни с политической, ни с экономической точки зрения, а от эмира можно потребовать проведения реформ[746]. На сторону Министерства иностранных дел стал и председатель Совета министров Столыпин, отметивший, что момент для присоединения Бухары к России пока еще не наступил[747]. Противники присоединения опасались, с одной стороны, что абсорбция большого числа мусульман, среди которых было немало бедных и враждебно настроенных, станет обузой для России, а с другой – что последует негативная реакция Англии.