Друзья с привилегиями

– Нет, я в порядке. Вам не нужна помощь? – спрашиваю ради приличия и не сдвигаюсь с места, прожигая маму Вильяма цепким взглядом.

– Не переживай, я помогу Лорессе, – Джулия вклинивается в разговор, моментально вставая на ноги. – Присаживайся, – она улыбается, кинув взгляд на меня через плечо.

Спасибо тебе, Джулия, конечно, за твою внимательность, но почему у меня ощущение, что ты хочешь показать, что ты уже здесь как будто местная, а я так, в гости зашла?

Обессиленно опускаюсь на стул, переживая слишком много эмоций в одну секунду, и не понимаю, что я должна делать дальше. Я могу остаться здесь и сблизиться с миссис Паульсен, чтобы Джулия не думала, что может так просто оставить меня в стороне. Но и могу пойти наверх и поговорить с Вильямом о том, что его так сильно беспокоит. Взвешиваю все «за» и «против», так и не поняв до конца, что в данной ситуации для меня оказывается важнее, поэтому решаюсь послушать своё сердце.

– Извините, я на минутку, – небрежно бросаю и, приподнявшись на ноги, иду на второй этаж коттеджа.

Подхожу к двери в комнату Вильяма и тихонько стучу, не решаясь зайти внутрь. Приоткрываю дверь и вижу Раска, сидящего на кровати, который уже успел одеться, но по какой-то причине до сих пор не вернулся на кухню.

Интересно, почему? У кого-нибудь есть предположения?

– Виль… как дела? – неторопливо подхожу к нему, опустившись на кровать рядом.

– Я же сказал, я сейчас спущусь, – расставив ноги шире, Вильям опускает между ними руки и сплетает пальцы в замок.

– Поговори со мной.

Не двигаюсь, продолжая рассматривать напряжённое лицо Раска. Он медленно поворачивает голову в мою сторону, взглянув мне в глаза. Я ожидала увидеть в его глазах что угодно: злость, раздражение, обиду, ненависть, но я вижу лишь искреннее, подлинное отчаяние.

– Я бы не хотел говорить сейчас, – тихо произносит, отвернувшись обратно, моментально маскируя свою печаль надменным равнодушием.

Пододвигаюсь ближе и опускаю ладонь на его предплечье, пытаясь заглянуть ему в глаза.

– Только не надо жалеть меня, ладно? – раздражённо бросает Вильям и одним движением стряхивает мою руку.

– Я тебя не жалею, чёрт побери, – совсем чуть-чуть повышаю голос, и Раск тут же поворачивается обратно, найдя меня глазами. – Я тебя поддержать пытаюсь, между прочим. Мне не всё равно, представляешь? – выгибаю бровь, склонив голову набок. – Единственный, кто тебя жалеет сейчас, – это ты сам.

Несколько мгновений мы сидим в тишине, смотря друг другу в глаза. Спустя время, за которое я уже успеваю подумать о том, что была слишком резка с ним, Вильям вдруг медленно растягивает губы в нежной улыбке, а его взгляд наполняется доверием.

– Капелька жёсткой любви^[6] ещё никому не помешала, да? – Раск разворачивается ко мне, берёт меня за руку и, потянув на себя, усаживает на колени. Обвиваю его шею руками, одна его ладонь ложится на моё бедро, а вторая – на талию. – Ну же, мисс Миллз, расскажите мне, что нужно делать, чтобы больше не упиваться жалостью к себе? – рука Вильяма скользит по моей ноге, а взгляд плывёт ниже по моему лицу.

– Для начала, поговорить со своей любимой девушкой о том, что вас беспокоит, – убираю спавшую прядь русых волос, тут же зарывшись в них пальцами, и опускаю ладонь на его шею.

– В такие моменты я очень хочу съехать, – Вильям грустно улыбается. – Чтобы ходить с утра голым и чтобы никто не читал мне нотации по поводу того, что это неприлично, – добавляет с тенью раздражения в голосе.

– Почему не съедешь? – вскидываю брови.

– Честно: не знаю, солнце, – Раск опускает взгляд вниз, слегка нахмурившись. – Не думал об этом.

– Ты знаешь. – Вильям поднимает голову, моментально найдя меня глазами. – Ты за что-то цепляешься здесь.

– Видимо, за отца, – вполголоса произносит, почти сразу ответив мне. Ничего не говорю, лишь мягко улыбаюсь, и Вильям добавляет: – Мне до сих пор кажется, что пройдёт немного времени, и он как обычно вернётся с работы, сядет за стол и будет с нами ужинать, – он начинает поглаживать ткань моей кофты на талии, опустив голову вниз, а я сильно поджимаю губы, сдерживая слёзы. – До сих пор ощущаю себя тем самым маленьким двенадцатилетним мальчиком, который потерял отца, был отвергнут матерью и до сих пор чувствует себя совершенно одиноким.

Прижимаюсь к нему, переместив руки на его спину, и, не сдержавшись, всё-таки начинаю всхлипывать. Вильям сжимает меня в объятиях, обхватив обеими руками.

– Но теперь ты не один, – отстраняюсь, вглядевшись в отчуждённые ледяные глаза.