Друзья Высоцкого: проверка на преданность

Узнав о его бедах, молодой, но уже известный и опытный кинорежиссер Андрей Кончаловский утешил:

– Не ной, а переделай свой сценарий в пьесу, легче будет пристроить.

– Да ты что! Я в жизни пьес не писал!

– Если сюжет есть, все проще пареной репы. Что там писать? Возьми вон «Дядю Ваню», посчитай, сколько там слов и сделай так, чтобы у тебя не было больше.

Дома Володарский послушно взял томик Чехова и начал считать слова в классической пьесе. Вручную. С карандашиком. Оказалось, 12 685. За дело!

Принявшись за работу, молодой драматург на полях рукописи отчеркивал, сколько слов уже израсходовано и сколько в остатке. В общем, такая получилась старомодная пьеса в трех актах, не выходившая за рамки классического «Дяди Вани».

Коль дело сделано, чего мелочиться и предлагать пьесу в какие-то второстепенные театры? Если уж дебютировать на сцене, так во МХАТе! – решил Эдик.

Дама в приемной Олега Николаевича Ефремова высокомерно порекомендовала Володарскому оставить рукопись в литчасти. В эту минуту из своего кабинета в приемную вышел сам Ефремов. «Это молодой автор Володарский, принес пьесу», – закудахтала секретарша. «Дай-ка, я почитаю», – хмуро сказал Ефремов и протянул руку.

Через неделю все та же дама из приемной театра позвонила Эдуарду и уже совершенно иным тоном, с придыханием сообщила, что Олег Николаевич ждет его завтра в 12.00. «Молодой автор» робко поинтересовался, понравилась ли режиссеру пьеса. Дама почему-то шепотом произнесла: «Очень».

Отметить успех Володарский пригласил Высоцкого и еще пару друзей с Большого Каретного:

– Ну, наконец-то прорвался, тьфу-тьфу-тьфу!. МХАТ (!) берет мои «Долги»!

– Эдик, поздравляю, – Высоцкий приобнял его за плечи. – Ты бы дал почитать, а? Пока еще премьера будет… О чем пьеса-то?

– Да про одного стоящего мужика. История совершенно реальная. Я встретил его в Заполярье, знаешь, в такой засаленной старой французской тельняшке. Откуда она у него, не знаю. Молчун, всегда один – даже в компаниях, смотрит волком, спину не подставляет. Потом выяснилось, что прежде был он капитаном дальнего плавания в торговом флоте. Потом скандал с начальством – и его перевели в каботажку, по внутренним морям стал гонять суда из Мурманска по Северному пути. Понижение, понятно, серьезное.

Высоцкий кивнул, а Володарский продолжил:

– И вот во время одного рейса команда его сухогруза коллективно запила, да и он сам тоже. В общем, беда. На третий день его старпом будит: «Слушай, тут у нас такое… Якорь пропили!» – «Как пропили? Какой якорь?» – «Какой, какой… Левый носовой. Колхозникам на Новой Земле за шесть ящиков водки отдали».

У капитана, конечно, весь хмель из головы вон: как же без якоря? Построил команду: «Бандиты, вы что натворили?! Вам-то что! Дальше бухать будете, а меня посадят!». Все молчат, понурые, понимают вину. И что с того? Капитан плюнул, заперся в каюте, пьет дальше. Дня через два его снова будит старпом, радостный, зовет подняться наверх. На палубе – вся команда, а посреди, на юте, – якорь сияет на солнце.

В команде нашелся умелец, который мастерски работал топором. Матросы где-то на островах отыскали пару сухих громадных пней. Этот «краснодеревщик» выстругал две половинки якоря, точь-в-точь по размеру, склеил, покрасил, лаком покрыл – не отличишь от оригинала. «Якорь» присобачили, идут как ни в чем не бывало, заходят в Игарку…

– Красавцы! – от души захохотал Высоцкий и все остальные.

Но Володарский остановил веселье:

– Слушайте дальше. Там полагалось судно сдать другой команде. Смотрят: машинное отделение – порядок. И тут новый капитан спрашивает: «Лебедки нормально работают, а? Отдать правый носовой!». Представьте, а если бы левый? И поплыл бы этот «якорек» по волнам-по морям! А так – все нормально, подписали бумаги, и ушел сухогруз во Владик. Лихо, да? В общем, наш капитан, конечно, загудел по-черному. Но совесть заела: ведь того, кто сейчас рулит сухогрузом, посадят. А что? Сам акты подписывал! В общем, капитан мой взял и написал заяву, рассказал честь по чести, как все было. Когда бумага дошла до Владика, тот бедолага был почти уже в тюрьме…

– Что значит «почти»? – перебил Высоцкий.

– Ну, одной ногой. Суд – и на нары! Словом, наш герой спас парня, а сам он получил «пятерик». Отсидел – и оказался на забытом богом Ямале, работал мастером-буровиком во французском тельнике из своей «прошлой жизни». Вот такой человек. Поступил как мужик: по совести, а там будь, что будет. И все потерял по своей воле…

– Слушай, Эдик, у тебя, кажется, подобный сценарий был. Я что-то припоминаю! – задумчиво сказал Владимир.

– Был да сплыл. Кончаловский присоветовал сделать из него пьесу.

– Ну, за твой успех, Эдя, – предложил кто-то из гостей, – и удачу.