Друзья Высоцкого: проверка на преданность

Когда переезжал из коммуналки в кооперативную квартиру, Эдуард вынес на помойку два мешка рукописей старых рассказов. Прошло лет 15, и он с тоской стал вспоминать их, не блестящих по исполнению, но замечательных по замыслу. А тогда казалось: зачем ему архив – вся жизнь впереди. Это молодость. Но в 45 уже нужно обладать умением писать сценарий не по наитию. Это работа, и очень тяжелая. Приходится себя заставлять. Энергия таланта, которая бьет в молодости, с годами ослабевает. Человек «едет» на мастерстве. Он может написать сценарий лучше или хуже, но в любом случае этот сценарий будет не ниже определенной планки.

Эдуард Володарский установил эту «планку» для себя очень высоко своими сценариями – «Проверка на дорогах», «Мой друг Иван Лапшин», «Свой среди чужих, чужой среди своих», другими – и держал ее до последнего. В любом жанре – вестерны, мелодрамы, детективы, психологические триллеры, боевики, love story…

Завистливые коллеги нередко упрекали Володарского в том, что в «погоне за длинным рублем» он унижается до халтуры. Вот это вряд ли. Достаточно просмотреть перечень его «полного собрания сочинений» сценариев, чтобы убедиться в несправедливости обвинений.

К Володарскому обращались за помощью для «доводки» того или иного явно слабого сценария. Сущестововало всеобщее братство кинематографистов. Эдуард Яковлевич говорил, что никого не интересовало, узбек ты, армянин, русский или еврей, всех заботило одно: хорошо ли ты пишешь, снимаешь, рисуешь.

Звонок из Киргизии: «Эдик! Помоги переписать сценарий!». Есть свободное время, он летел во Фрунзе, а оттуда перебирался в Казахстан. «Конечно, – не отрицал Володарский, – не всегда хотелось это делать: незнакомый материал, далекая от меня тема… Мелькала предательская мысль: да ладно, денег подзаработаю, и хорошо. Но начинаешь работать, и эта чушь испарялась, на смену приходит стыд: черт, там же в титрах моя фамилия стоять будет… И волей-неволей ты уже напрягаешь мозги, стараешься написать так, чтобы потом позора не было. Почувствовав фальшь, спотыкаешься, начинаешь перечеркивать страницу за страницей, стремишься к тому, что ты считаешь правдой. В сущности, всякое искреннее творчество – это движение к Богу. Сократ же говорил, что ребенок, рождаясь, знает все, а затем всю последующую жизнь открывает в себе эти знания».

«В прорыв идут штрафные батальоны!»

…Еще в конце 70-х Володарский принес Ермашу, который тогда возглавлял Госкино, заявку на фильм о штрафном батальоне. Филипп Тимофеевич послал его очень далеко и сказал, что он сошел с ума, допился до ручки, если не осознает, что и как, где, в какой стране живет. На этом разговор закончился. Но точку в этой истории Володарский не ставил.

Считает враг, морально мы слабы:
За ним и лес, и города сожжены.
Вы лучше лес рубите на гробы —
В прорыв идут штрафные батальоны!

С последним аккордом Высоцкий опустил ладонь на струны и посмотрел на друга. Володарский не удержался, врезал кулаком по столу: «Здорово! Нет, правда, Володька, здорово! «В прорыв идут штрафные батальоны!» Откуда знаешь?.. Сегодня же про штрафников ни слова, ни полслова, все как в рот воды набрали… Давно написал? Что-то я не слышал от тебя раньше…»

– Да нет, песня совсем новая. А «откуда»? – усмехнулся Высоцкий. – Так от фронтовиков, конечно. Только слушать их надо уметь, разговорить как-нибудь… Всем рты-то не заткнешь… Вот, кстати, еще одна – из того же цикла, что ли… – Высоцкий вновь потянулся к гитаре:

Все срока уже закончены,
А у лагерных ворот,
Что крест-накрест заколочены, —
Надпись: «Все ушли фронт».
За грехи за наши нас простят —
Ведь у нас такой народ:
Если Родина в опасности —
Значит, всем идти на фронт.

Друзья сидели в маленькой комнатке на 1-й Мещанской, где жил тогда Володя. Мама Нина Максимовна – на работе, жена Люся – неведомо где, кажется, к своим родным поехала. В театре сегодня Высоцкий не занят, сессионный марафон «вечного студента» Володарского уже завершен, вот и образовался такой задушевный вечерок.

Говорили обо всем на свете. Высоцкий – все больше о своей Таганке, о недавней премьере «Антимиров» и гениальном фантазере Юрии Петровиче Любимове. Потом вдруг принялся выпытывать у Эдика о Севере, тамошних нравах. Ну, а Володарского этим только зацепи. И он рассказывал, рассказывал. Иногда привирал или просто заносило, и он давал волю фантазии. Но в основном говорил о том, что сам видел, о чем точно знал, что слышал от верных людей.

– Вот, Вовка, у тебя классные строки, – и Эдик наизусть процитировал: