Дщерь Хаоса (СИ)

Она вновь смотрит на животное, отчаянно желая дать ему еще шанс подняться на ноги. Но разочарование накатывает медленной ленивой волной и неизбежно приводит к осознанию собственной глупости.

Она шире ставит ноги, с трудом наклоняется к зверю, меч сильно тянет вниз. Но она все же заводит его в сторону, держит лезвие низко, параллельно земле. Целится острием туда, где под рыжеватым мехом еще слабо бьется сердце. Делает короткое уверенное движение, и олененок последний раз вздрагивает у ее ног.

Серая тоска наполняет до краев, но быстро сменяется удивлением и растерянностью. Только сейчас она делает для себя ошеломляющее открытие — в ее руках меч. А Эредин безоружен. Ее взор скользит по лезвию меча и замирает на безэмоциональном лице Эредина. Он отвечает ей пытливым взглядом, подходит ближе.

Она делает шаг назад.

В голове с поразительной быстротой обретается ясность. Она больше не видит перед собой тонких манящих губ, не вдыхает его волнующий запах, не слышит хрипловатого низкого голоса… Только черные клубы дыма. Красное зарево пожаров. И страшную черную маску с зияющими темными глазницами.

Она отступает еще, сохраняя дистанцию для взмаха меча. Ведь это тот самый момент, которым она бредила последние дни. Эредин не успеет уклониться, и удар будет означать для него смерть. Жизнь покинет его стремительно и безвозвратно, как и маленького зверя на земле.

Эредин, однако, подходит ближе, и в ледяных глазах нет и тени страха. Его смелость сбивает с толку, забирает веру в себя. И она подпускает его близко — туда, где он уже может всецело ее контролировать. Образ жуткой маски тает словно туман, а на его месте выныривает настоящий Эредин — ненавистный эльф, из-за которого она переживала сотни оттенков одного простого и, однако, не понятого ею чувства. Ненависть, влечение и страх, с которыми теперь она живет, стали ее полноценной частью. Она не помнит себя другой. Не помнит себя без него.

Эредин удерживает ее внимание обжигающим взглядом, оборачивает холодную ладонь вокруг тонких, вымазанных кровью пальцев. Какое-то время она продолжает стискивать рукоять, затем не выдерживает и освобождает ладонь, тем самим оставляя меч в руке хозяина.

Эредин удовлетворенно отступает назад. Она поверженно отводит взгляд вниз.

***

В ту ночь Эредин снился ей снова, но в этот раз главным персонажем ночного видения стала она сама. Поразительно, как стыд и гордость за себя умеют смешиваться в одну горькую смесь, но Цирилла распробовала ее в полной мере, пробудившись позже.

***

Шли пятые, а может шестые сутки заточения. У Цири плохо получалось считать их — из-за того, что в ее темнице не было окна, то и не было возможности видеть смену дня и ночи. Выводы можно сделать только по количеству приемов пищи. Ее сытно кормили раз в день. Или раз в ночь. Цири ни разу не видела того, кто носит еду. Подозревала, что слуги посещают её во время сна. Да и вообще, после прогулки в странную башню ей не доводилось видеться ни с одной живой душой.

В целом, одиночество устраивало. Несмотря на то, что пребывание здесь напоминало один бредовый длинный сон, Цири использовала это время для восстановления сил. Душевных и физических. Сейчас она чувствовала себя гораздо лучше: рука почти не болела, впрочем как и все остальное тело. Перестали изводить боли в спине, которые беспокоили с тех пор, как участились ночевки Цири на сырой земле. «Там», кажется, тоже поутихло все.

Немного сложнее обстояло дело с рассудком. Нет, она не сошла с ума — Цирилла хорошо помнила, зачем она сюда прибыла. Но если раньше она представляла итог этой авантюры с радостным возбуждением, то теперь страх явно омрачал предвкушение момента. Цири неустанно перебирала в голове причины странного мандража, старалась все списать на банальную боязнь за собственную жизнь, но решения этой проблемы найти не могла.

Вероятно, очередная встреча с Эредином могла бы исправить ситуацию. Уже несколько дней они не виделись, и Цири, казалось, теряла зрительный стимул к действию. Она была уверена: стоит снова увидеть объект своей ненависти, вспомнить о причиненной им боли, и все тут же станет на свои места. Вдохновение для решающего шага обязательно придет к ней. А пока… Пока она чувствовала лишь непонятную тревогу и грусть.

Мысли часто возвращались к башне. Эредин величал те руины «местом истины». И ей еще никогда не хотелось так верить в чью-то правоту. И никогда еще так не хотелось быть обманутой.

Другим волнующим вопросом был обещанный визит ведуньи. И она явилась в темницу ведьмачки, как и предполагалось, ближе к концу первой недели после возможного зачатия.

Когда Цири увидела высокую симпатичную эльфку на пороге комнаты, то сразу догадалась, кто она такая. Всё, начиная от элегантной прически и строгого закрытого платья, и заканчивая крайне серьезным взглядом, выдавало в ней принадлежность к ученым кругам.

— Доброе утро, — весьма дружелюбно поздоровалась та и подошла ближе.