Дщерь Хаоса (СИ)

Цирилла закрыла глаза. Пыталась очистить голову, чтобы иметь возможность сосредоточиться на своей бездарной игре.

— Если он узнает, — начала она могильным тоном, — то потеряет ко мне интерес. Больше не позовет к себе.

Услышав это, ведунья мягко рассмеялась. Цири натолкнулась на ее веселый взгляд, но продолжала держаться спокойно.

— Я хочу провести с ним еще хотя бы одну ночь, — закончила Цирилла.

Улыбка Анариель понемногу становилась гадкой, источая презрительное неверие.

— Ну, конечно, — хмыкнула она, — так оно и есть.

Цири особо не надеялась, что эльфка поведется на этот спектакль. Но больше ничего не оставалось, и она умоляюще шепнула:

— Пожалуйста.

Анариель задумчиво сделала пару шагов и остановилась, награждая девушку оценивающем взглядом.

— Я подумаю над твоей просьбой, — все же произнесла она, и сердцебиение Цири немного участилось. Но радоваться было рано. — Если ты честно признаешься, что задумала.

Ей нечего было сказать. Любая из возможных причин поведения прозвучит абсолютно неправдоподобно. Без особой надежды она все же решила придерживаться первой легенды.

— Я хочу к нему, — совсем тихо прошептала Цири, едва преодолев сдавленность в глотке, и опустила взгляд.

Эльфка снова хмыкнула.

— Допустим, я тебе поверила. И что тогда? Он же снова изнасилует тебя! На раннем сроке ты уязвима. Любое интенсивное воздействие, и ты потеряешь ребенка. Если Эредин узнает об этом, то он убьет меня. И это не преувеличение, — на последних словах голос Анариель дрогнул — сложно понять, по-настоящему или фальшиво.

— Я сама ему скажу, — Цири старалась изо всех сил убедить эльфку, держась за последний свой шанс.

— И что? — Анариель начала терять самообладание, и глаза ее вспыхнули мелкими гневными искрами. — Ты думаешь, твоя новость настолько растрогает Эредина, что он простит мне предательство?

Тут нечего было сказать. Цири понимала, что эта упрямая эльфка абсолютно права. Но тогда почему она до сих пор здесь? Почему не уходит и продолжает спорить? Какие-то сомнения явно беспокоили Анариель, иначе она бы просто сгинула прочь вместе со своими возмущениями. Ведьмачка решила не придумывать аргументов и увидеть, как дальше поведет себя эльфка. И та не заставила себя ждать, самостоятельно продолжив дискуссию:

— Зачем ты этого просишь?

— Я уже сказала тебе, — невозмутимо ответила Цирилла. Удивительно, как ей удавалось сохранять спокойный тон, когда отчаяние просто захлестывало разум.

Знающая долго смотрела на нее, вглядывалась в подавленное лицо Цири, ища там проявление лукавства или хитрости. Но та чувствовала себя настолько разбитой, что в глазах Анариель выглядела абсолютно естественной — будто страдает от безответной любви. Однако, сложно было поверить, что знающую может беспокоить чья-нибудь безответная любовь. У её сомнений, уверена была Цири, имелась другая причина.

— Хорошо, — в итоге негромко проговорила Анариель, — я ему не скажу.

Цирилла, конечно же, не собиралась ей доверяться — весь их народ по природе коварен. Никогда среди Aen Elle у нее не будет друзей. Но призрачная надежда все же лучше, чем отсутствие вообще любой.

— Спасибо, — ответила Цири, пряча глаза и нездоровый блеск, что мог опрометчиво зажечься там.

Анариель ушла, захлопнув за собой тяжелую дверь. Ведьмачка стояла там же, где ее оставила эльфка. Она не могла сдвинуться с места — тяжесть осознания только росла на плечах, грозя раздавить несчастную девушку своим весом. Суть ситуации, в которой оказалась Цири, прояснялась с замедлением, обещая вот-вот утопить в отчаянии. Шок пришел с опозданием, и только оставшись в одиночестве, она утратила силы держаться на ногах и рухнула на пол.

Обхватив голову руками, Цирилла позволила слезам застлать взор и скрыть от него ненавистную комнату. Единственная мысль разъедала ткани мозга настоящей кислотой — ему удалось. Проклятому Эредину удалось осквернить ее тело, поселить туда частицу себя. Ее затошнило с такой силой, что остатков здравого разума едва хватило, чтобы встать и добежать до уборной.

Ее страшно вырвало. В глазах почернело, ноги задрожали еще сильнее. Не беспокоясь о своей чистоте, Цири вытерла рот рукой. Присела под шершавой стеной и, казалось, замерла на целую вечность. Старалась думать. Старалась ощущать себя живой. Ощущать себя в здравом уме.

В конце концов, так могло случиться, все же признала она. У крепкого молодого Эредина были все шансы достичь своего. И она это понимала по истечению их первой ночи. Но ведь тогда Цири не ревела на полу рядом со своими рвотными массами. Причина была в другом. До настоящего момента у Цири оставалась крошечная надежда. «Эльфы и люди — разные, хоть и похожие виды» — вспомнились слова Эредина, прозвучавшие перед тем, как он насильно взял ее. Она слишком полагалась на природное различие их рас, напрасно взращивая веру в удачный для нее исход.

«Это ничего не меняет» — Цири старалась изо всех сил держаться за эту мысль. Эредин был и остается ее смертельным врагом. Ее же целью была и остается его смерть.